Дозоры

— Пока обожду, — ответил я. — Поскучают.

— Тогда работай, — сказал Гесер. — Ольга, что у нас есть на гражданку Юлию Хохленко?

— Да ничего у нас нет, — кисло сказала Ольга. — Три страницы ориентировки. Родилась в одна тысяча восемьсот девяностом, в Малороссии. Потом обитала в Киеве, Одессе, Питере, Москве. У нас и осела. Четверть века назад была выбрана Бабушкой.

— Молода она для Бабушки-то, — усмехнулся Гесер. — Жаль, Арина ушла. Вот она-то была хороша. Или Лемешева. А эта Хохлова…

— Хохленко, — поправила Ольга.

Гесер только отмахнулся:

— Не важно. Не факт, что фамилия настоящая. Скорее прозвище, по месту рождения. Что там с ее Германом?

— Вынуждены были разрешить очередное омоложение, — со вздохом сказала Ольга. — Я потом тебе расскажу. Вот, как раз собиралась отправить ей бумагу.

— Она же не в Дозоре? — спросил, прищурившись, Гесер. — Давай-ка разомнись, Антон. Ты отвезешь, ты и поговоришь с ней.

— Что могу рассказать? — уточнил я.

— В пределах разумного — все.

— Что нам нужно?

Гесер фыркнул.

— Сам должен понимать. Нынешняя Всеобщая Бабушка. Глава Конклава.

— Если не захочет говорить? — спросил я, вставая.

— Силовых действий не предпринимай, это уж точно, — сказал Гесер. — В таком случае поеду я. Но постарайся справиться. Я сам сейчас навещу Хену.

— А я отправлюсь к московскому Мастеру вампиров, — сказала Ольга. — Время пока есть, но не стоит его терять.

Юлия Хохленко, глава московских ведьм, Бабушка по их терминологии, слишком сильно не молодилась. Может быть, в силу должности. Может быть, из каких-то иных соображений.

Выглядела она, конечно, не на век с четвертью. От силы лет на шестьдесят. Худощавая, обаятельная, с густыми черными волосами — окружающие наверняка считали, что она их красит.

Работала Баба Юля в обычном муниципальном детском садике «Солнышко» на юго-востоке Москвы. Даже не заведующей — воспитательницей. Как родители, так и дети в ней души не чаяли.

У входа в садик я навесил на себя простое, но очень удобное заклинание «свой парень». После этого можно было не беспокоиться, как пройти мимо охранника, что подумают попавшиеся навстречу нянечки и воспитательницы — каждый из них видел во мне кого-то знакомого, привычного, имеющего право тут находиться. Охранник сердечно пожал мне руку, воспитательницы улыбались, даже суровый похмельный электрик, возившийся с лампой дневного света, выдавил скомканное приветствие.

В ориентировке, которую мне дала Ольга, было сказано, что Юлия Тарасовна Хохленко ныне работает воспитательницей в старшей группе. Садик был маленький, в девяностые годы, когда москвичи практически не рожали, половину садика отгородили и сделали там частный лицей. Но времена сменились, лицей из второй половины садика выселили, сейчас там копошились таджики-гастарбайтеры, штукатуря, крася и настилая полы. Кажется, даже все одновременно. Скоро «Солнышко» обещало расшириться.

Я поднялся по лестнице со смешными двойными перилами — одни на уровне руки взрослого человека, другие ниже — для малышей. Толкнул дверь, на которой была наклеена цветная картинка, вырезанная из какой-то детской книжки: Баба-Яга в ступе и с метлой в руках, вошел в помещение старшей группы.

На меня уставилось тридцать пар глаз. Старшая группа детского сада «Солнышко» как раз вернулась с прогулки. Кто-то уже успел переодеться, кто-то путался в полуснятых комбинезонах и штанах, кто-то даже шапку не снял.

Через мгновение меня захлестнул вал из орущих и галдящих детей.

Если вы думаете, что шестилетний ребенок — ничто по сравнению со взрослым, то на вас никогда не бросалось тридцать дошколят.

— Вы что! — завопил я, когда меня повалили на пол, больно приложив головой о сушилку для обуви. Чей-то мокрый валенок свалился мне на лицо. Тридцать пар рук вцепилось в меня.

Да неужто сумасшедшая бабка превратила своих подопечных в охрану?

— Дядя Дима! — радостно вопил какой-то светловолосый пацаненок, навалившийся на меня.

— ДядяПашадядяПашадядяПаша! — верещала рыжая девчонка.

— Папа! Папа! — едва ли не со слезами радости на глазах вопил толстый конопатый мальчишка.

— А ну-ка кыш все отсюда! — раздалось надо мной, и дети отступили. Юлия Тарасовна выступила — иначе и не скажешь, откуда-то из комнат, где обитала ее группа. — А не то сварю из вас суп, давненько я молодого мясца не ела!

Дети с хохотом разбежались.

— Всем переодеться, пописать и мыть руки! — скомандовала Юлия Тарасовна. А мне протянула руку, помогая подняться. Я, впрочем, старушкиной помощью пренебрег, встал сам — опасливо поглядывая на малолеток. Сказал:

— Здравствуйте, Юлия Тарасовна.

Ведьма была в ярком цветастом платье, а по обилию бус, браслетов и колец могла поспорить с любой цыганкой. Ну что тут скажешь — ведьмы, магия артефактов…

— И ты здравствуй, Антон Городецкий, Светлый маг, — негромко сказала Хохленко. — Что ж ты, Великий, на себя «обаяшку» навесил, в детский садик входя? Неужто не знаешь, что дети на магию отношений в двенадцать раз сильнее реагируют?

— Как-то не доводилось проверять, — признался я. — Ваша охрана?