Дорога, которой нет

После того как Гортензия Андреевна официально признала Тимура благонадежным, Ирине в голову внезапно пришла оригинальная идея заехать на дачу не с началом лета, как обычно, а в конце апреля. Детям для полноценного развития необходим свежий воздух, солнышко и общение с природой. В бытовом плане станет немножко сложнее, но если Тимур будет носить воду и топить печку, то не так уж сильно прибавится хлопот по сравнению с городом. Коляску зато не придется таскать туда-сюда по лестнице, уже огромный плюс. Благодаря Тимуру дом протоплен, заезжай да живи. Егору, увы, до каникул придется остаться в Ленинграде, но он уже взрослый, справится под чутким руководством Кирилла. Наоборот, бедному ребенку станет легче, хоть месяц отдохнет от обязанностей няньки и спокойно закончит учебный год.

Мысль эта сначала показалась дикой, но как все дикие мысли не желала покидать Ирининой головы, а, наоборот, занимала там все больше и больше места. «Должна же я в конце концов получить хоть какую-то выгоду от своей доброты? – спрашивала она себя. – И Тимур, если порядочный человек, понимает, что денег мы с него ни за что не возьмем, но добром на добро положено ответить. На пару ведер больше воды принесет, не переломится. А я зато буду на всех готовить. Что? Неприлично оставаться наедине с посторонним мужиком? Нет, если Кирилл мыслит такими категориями, я, конечно, не поеду, но все-таки надеюсь, что он выше глупой ревности. Никто не выше глупой ревности? Ладно, тогда можно позвать маму пожить на даче. Трудно, конечно, будет, но в последнее время ее мозгоклюйная активность слегка упала. Как-то проще стало с нею. Да, пожалуй, одной с двумя малышами на даче будет тяжеловато и даже опасно, а с мамой самое то. Наталья Борисовна обычно в это время заезжает, так что маме будет не скучно. И соседка, даст бог, на нее замкнется, все плюс. Хотя, наверное, теперь она разорвет с нами дипломатические отношения за то, что мы предоставили политическое убежище врагу ее патрона. Похоже, не видать нам больше новинок от Никитина, как своих ушей. Ну да не велика беда, я и раньше его хоть и почитывала иногда, но великим писателем не считала, а когда он повел себя как свинья, вообще противно стало его читать. Если что, отнесу на помойку все его тома и положу не в бак, а рядышком, пусть Наталья Борисовна увидит прекрасный натюрморт и прочувствует аллегорию».

Ирина понять не могла, то ли раньше она не замечала лживого слащавого пафоса произведений великого мэтра, то ли его там и не было, а он начал мерещиться ей после того, как она узнала о подлой роли Никитина в судьбе Тимура и Киры.

Черт возьми, иногда достаточно просто промолчать, чтобы остаться порядочным человеком! Не отказаться петь в общем хоре, а присоединиться к общему молчанию, что может быть проще и безопаснее?

Но нет, Никитину понадобилось сломать две юных судьбы не ради спасения собственной жизни, а просто чтобы напомнить о себе, лишний раз явить миру свой верноподданнический дух и пролетарскую бдительность. Что он получил взамен, интересно? За что Тимур заплатил пятью годами жизни, а Кира блестящим будущим? Заграничную поездку? Пост главного редактора какого-нибудь толстого журнала, где на темно-серой бумаге печатают темно-серые произведения? Как он считает, стоило оно того?

Наталья Борисовна тоже хороша! Столько лет служила Никитину не музой, конечно, музы не красят волосы хной, а скорее верным оруженосцем Санчо Пансой, могла бы предостеречь своего обожаемого господина, чтобы не лез в дерьмо.

Ирина вздохнула. Ей был знаком этот тип женщины-жрицы, день за днем приносящей саму себя на алтарь своего бога. Сама такой была, даже еще хуже, потому что богом для нее выступал не конкретный мужчина, а сама идея замужества. Ради этого древнего культа она ломала себя, пресмыкалась, ползала на коленях, лишь бы только взяли замуж. К счастью, не взяли, и ей удалось отползти от алтаря, встать на ноги, встретиться сначала с самой собой, потом с Кириллом и наконец узнать, что такое настоящая семья.

Наталья Борисовна была выше условностей и служила своему кумиру, не требуя ничего взамен. Впрочем, у нее был муж, невнятный мужичок в трениках, такой тихий, что Ирине каждый раз требовалось усилие, чтобы вспомнить, как его зовут.

Пока Наталья Борисовна наполняла томный летний зной стрекотом пишущей машинки, шлифуя слово гения, дражайший супруг сидел с удочкой на озере или шастал по лесу с корзинкой. Он всегда приносил хорошую добычу, и Гортензия Андреевна первое время по-соседски просилась с ним, но быстро поняла, что Валерий Алексеевич не так прост, как кажется, и свои грибные и ягодные места всем подряд показывать не станет.