Дорога, которой нет

– Абсолютно, дорогая моя Гортензия Андреевна, абсолютно, – мама засмеялась, – зато нашла себя. Двадцать пять лет мне все время приходилось переступать через себя, потому что так было нужно. Интересы семьи выше личных интересов, я впитала эту аксиому с молоком матери, и мне даже в голову не приходило, что интересы семьи – это личные интересы моего мужа. Я оставила работу, по сути, оставила дочь, потому что это было необходимо для карьеры мужа. Но это было еще полбеды, потому что Кира была на попечении бабушки, потом училась в престижной школе-интернате, не говоря уже о том, что быстрый карьерный рост папаши открывал перед ней поистине заоблачные перспективы. Ну а я со своим ничтожным умишком все равно не принесла бы много пользы людям, и потому мне легко удалось убедить себя, что я все делаю правильно. А потом надо было отвезти в СССР несколько магнитофонов и продать. А потом вывезти редкие монеты. А потом иконы. А потом на вырученные деньги купить подарки жене нашего покровителя, чтобы мой муж получил должность повыше. Мне это претило, но я это делала. Чисто физически захлебывалась от тошноты, но зашивала серебряные рубли семнадцатого века в Кирину куртку, потому что так надо. Это мой долг перед семьей, который выше моих личных убеждений. Я поступаю неправильно, но правильно – вот мой девиз все эти кошмарные двадцать пять лет. Я настолько приспособилась в этом кривом мире, что сначала даже не подумала о том, что моя дочь в беде и ей нужна помощь. Ничего подобного, я злилась и впадала в отчаяние, ах, как это, вчера еще здоровалась с президентами, а сегодня оказалась на помойке жизни.

– И как вы справились?

– С трудом. Был момент, когда я собиралась Киру проклясть, но вдруг подумала, что ей, наверное, еще хуже, чем мне. И так потихонечку… Самое интересное, знаете, кто нам помог? Ни за что не догадаетесь! – Мама сделала эффектную паузу. – Прокурор города. Вот уж, как говорится, не знаешь, где найдешь…

– Неужели?

– Представьте себе! Мы с Киркой сидим, как аристократы во время Великой Октябрьской революции, продаем последние бриллианты, выселились уже из маминой квартиры в эту конуру…

– Обмен с доплатой?

Мама фыркнула:

– С доплатой, ага, сейчас! Домоуправление решило, что нам слишком жирно будет семьдесят метров на двоих.

– А разве это законно?

– А почему нет-то? Социализм, дорогая Гортензия Андреевна, – это такое общественное устройство, когда у тебя в любую минуту могут все отобрать. Почему, думаете, наше руководство вцепляется в свои кресла, как клещи, и сидит до упора? Потому что это единственный способ сохранить свое добро. Мой вот не усидел, и пожалуйста…

Гостья откашлялась:

– Простите, я понимаю, сколько вам пришлось претерпеть, но давайте не будем развивать эту тему. Я член партии с войны.

– Простите.

– Ничего. Вы про прокурора говорили…

– Ах да! Появился в самый трудный момент, когда, знаете, вроде бы уже достигли дна, но еще есть куда падать. Как раз перед нами встала дилемма: или идти уборщицами, или ехать за сто первый километр за тунеядство. И вдруг звонок: приходите завтра на прием к прокурору города во столько-то.

– Мы сначала подумали, что это кто-то издевается, – вступила Кира, – долго сомневались…

– Но в итоге все-таки пошли и не пожалели. Макаров сделал пару звонков, и меня зачислили в ГИДУВ на курсы повышения квалификации, я подтвердила диплом и устроилась хирургом в поликлинику.

– Насчет себя я даже заикаться боялась, понимала, что с условным сроком о высшем образовании можно забыть, но Федор Константинович и тут помог, – сказала Кира, – спросил, чем мне нравится заниматься, и когда узнал, что водить машину и у меня есть все категории, так прямо расцвел! Оказалось, он когда-то работал водителем на скорой, и, знаете, отвел меня на свою родную станцию прямо за ручку. Там сначала покривились, что девушка, но Макаров сказал: «Под мою ответственность» – и взяли.

– И вам нравится?

Кира кивнула:

– Даже очень. Наверное, лучше, чем статьи о загнивающем Западе писать под чужую диктовку.

– Жаль только, что ее работа не предусматривает карьерного роста, – вздохнула мама, – но я надеюсь, когда все окончательно уляжется, можно будет все-таки поступить в институт, хотя бы на заочное.

– Конечно. Жизнь, Кира, только начинается у вас!

Гостья ободряюще похлопала ее по руке.

Оставалось только сообщить оригинальную мысль, что все, что ни делается, все к лучшему. Что Кира и проделала.

– Святая правда! – мама порывисто обняла ее за плечи. – Знаете, сейчас я иногда просыпаюсь и в ужасе думаю: а если бы Кира не дружила с этими ребятами, так бы я и прожила, запертая от самой себя. Так бы вкус жизни и не узнала. Жаль, конечно, этих бессмысленных лет, жаль, что близость с дочкой запоздала, ну да что теперь…

На лице Гортензии Андреевны вдруг появилась странная, немного отрешенная улыбка:

– Такова жизнь, самого важного дает мало и не вовремя, а нам остается только ценить текущий момент.

– Я, пожалуй, еще кофе сварю, – сказала мама.

* * *