Дорога, которой нет

Гортензия Андреевна поправила свою незыблемую прическу:

– Надеюсь, до этой крайности не дойдет, а пока мне хотелось бы поговорить с Кирой Сухаревой. Подскажите, пожалуйста, как с ней связаться?

Замявшись на секунду, Тарнавский сказал, что после освобождения заходил к ней, но оказалось, там живут другие люди, которые не знают ее нового адреса. Тимур решил, что это к лучшему, пусть прошлое остается в прошлом, и больше не наводил справок о Кире.

Прощаясь, он сказал, что Кирилл должен знать, где ее искать, потому что поддерживал девушку в трудное время, отчего Ирина почувствовала легкий укол ревности. Совсем легонький, мимолетный и даже немножко приятный. Совсем не та буря чувств, что прежде, с Полиной Поплавской. Гордиться надо, что твой муж в молодости был такой клевый парень, что к нему тянулись все самые передовые девушки города Ленинграда, а не страдать!

* * *

Кира открыла один глаз после концентрированного дневного сна, который в один час вмещал всю ночь, проведенную в работе. Ей нравилось просыпаться с легкой, немножко глупой головой, слышать мамины шаги, тихий звук радио и погружаться в несколько секунд абсолютного счастья, когда она еще не помнила, кто она такая и сколько плохого оставила позади себя. Немножко она давала себе полежать, помечтать, что вся жизнь еще впереди, а прошлого не было и оно ничего не значит, а потом вставала, умывалась холодной водой, и начинался долгий спокойный вечер. Правда, теперь ее размеренную и уединенную жизнь разнообразили телефонные звонки и приглашения то в гости, то в кино. После вызова к Славику весь медперсонал до тридцати пяти резко захотел с ней дружить. Вдруг вспомнили, что она девушка и переодеваться в одной комнате с водителями ей неудобно, и старшая сестра в торжественной обстановке вручила ей ключи от сестринской и от личного шкафчика. Напрасно Кира отнекивалась, говорила, что давно не вхожа в круг Славика Кунгурова сама и другому никому не советует туда внедряться, ибо существует довольно интересный парадокс. Как явление это очень интересно, каждый рокер по отдельности прекрасен (ну или почти каждый), но как тусовка это клоака, болото, способное тебя незаметно засосать и разрушить твою жизнь. В качестве примера Кира приводила себя, но безуспешно. Девчонки охали, сочувственно кивали, но просили познакомить все с тем же пылом. Видимо, каждый должен сам наступить на свои грабли.

Батареи грели еле-еле, и сегодня Кире особенно не хотелось вылезать из уютного кокона небытия в холодную реальность. Свернувшись клубочком, она натянула плед на голову и попыталась снова уснуть, но тут дверь приоткрылась.

– Спишь, Кикочка? – шепнула мама.

На секунду Кира замерла, но потом все-таки призналась, что нет, не спит.

– Тогда выходи, у нас гостья.

Это было так неожиданно, что Кира мгновенно спрыгнула с кровати. После процесса к ним в гости никто не ходил даже на старую квартиру, а когда они переехали сюда, и подавно.

– Кто?

Мама пожала плечами:

– Какая-то женщина. Говорит, к тебе.

В полном недоумении Кира сменила футболку и треники на летнее платье, пригладила волосы и вышла в кухню, где за столом, не касаясь спинки стула, как английская королева, сидела абсолютно незнакомая пожилая дама.

Кира пригляделась. Нет, она бы запомнила такие породистые черты и такую мощную прическу.

– Простите, но…

– Вы меня не знаете, – произнесла дама веско, – меня зовут Гортензия Андреевна, я педагог начальных классов, но в данный момент это к делу не относится. Я пришла к вам, Кира, навести справки насчет Тимура Тарнавского.

Кира села напротив и сказала, что давно ничего о нем не знает. Гортензия Андреевна попросила ее дать характеристику Тимуру, потому что он ее будущий компаньон по дачной жизни, и хотелось бы знать, чего от него ждать, потому что там будут жить еще маленькие внуки. Кира заверила, что пять лет назад Тимур был очень добрым и надежным парнем, но что с ним сделала зона, она не знает, потому сейчас ни за что не может поручиться.

– Я кофе сварю, – сказала мама и встала к плите, – если я вам мешаю, перейдите в комнату.

Гостья, кажется, хотела встать, но, увидев, что Кира не двигается с места, вернулась к своей царственной позе.

– Вы его видели? – спросила Кира. – Как он? Здоров ли?

– Насколько я могу судить, вполне.

– Он, наверное, меня ненавидит?

Гортензия Андреевна внимательно посмотрела ей в глаза, и от этого взгляда Кира мгновенно провалилась на двадцать лет назад, когда была послушной первоклассницей.

– Тимур не уполномочивал меня это сообщить, – произнесла гостья, – но он точно знает, что вы в этом процессе были такой же жертвой, как он сам.

– Откуда?

– Один рассказ был написан уже после вашего визита в Америку, значит, вы при всем желании никак не могли передать его в тамошний журнал.

– Да блин! – воскликнула мама. – Он что, на суде не мог это сказать, идиотина!

– К сожалению, Тимур додумался до алиби вашей дочери только на третьем году срока.

Мама со стуком поставила перед гостьей кофейную чашку.

– Да, тяжело быть бестолковым… Молока?