Дорога, которой нет

Выйдя из машины, Кира взялась за холодную створку калитки, не зная, что делать: постучать, закричать или просто отворить и войти.

Пока она колебалась, мимо прошла приземистая женщина в берете. Высокие резиновые сапоги и серая болоньевая куртка мужского покроя делали ее фигуру совсем квадратной. Проходя мимо Киры, женщина почему-то поджала губы, и крышка на эмалированном бидоне с вишенкой, который она несла в руке, презрительно звякнула.

Кира постучала костяшками пальцев по калитке, но мокрое дерево почти не отозвалось.

В сотый раз разум подсказал, что самое лучшее – это вернуться в машину и убраться восвояси, и Кира уже отступила, уже шагнула назад, как на крыльце появился Тимур. Насвистывая, он сунул ноги в галоши и только потом увидел Киру, переминающуюся с ноги на ногу возле калитки. Лицо его просияло.

– О! – сказал он удивленно и в то же время так, будто они расстались вчера. – Привет!

– Привет, – кажется, голос прозвучал слишком хрипло, слишком взволнованно, и Кира поспешила растянуть губы в такой же, как у него, веселой и приветливой улыбке. Они ведь были просто друзьями, за исключением того единственного поцелуя. Который для Киры был все, а для него ничего не значил. Это у нее кружилась голова и во всем теле становилось пусто от прикосновения его теплых и трепетных, как крылья бабочки, губ. Это только ей его рука на коленке обещала неведомое блаженство. И главную тайну жизни в его объятиях понимала только она. А он тогда был просто слегка пьян и все еще немного юн.

Аккуратно ступая по скользкой утоптанной тропинке, на которой снег еще не растаял, а только покрылся слоем воды, Тимур дошел до калитки и впустил Киру.

– Держись за меня, – он подал ей руку.

Кира осторожно взяла его за предплечье, надеясь, что волшебства не случится.

Она ошиблась. Рукав куртки оказался плохой изоляцией, Кира поскользнулась и чуть не упала от его мужского тепла.

– Осторожнее, – сказал ничего не подозревающий Тимур, – ты чай будешь?

– Можно.

– Я почему-то так и подумал, что ты приедешь.

Она промолчала. Вслед за Тимуром сняла ботинки сразу на пороге и прошла внутрь в одних носках.

– Подожди, подожди, пол холодный, – Тимур засуетился, нагнулся к галошнице, но в итоге снял собственные тапки, – вот, возьми, не побрезгуешь?

Кира молча сунула ноги в его черные кожаные тапочки и заскользила в них, как на лыжах.

Тимур засмеялся.

– Знала бы, что пригласишь, приехала б со сменкой, – сказала Кира, опускаясь на табуретку возле знакомого круглого стола. Только клеенка на нем была новая, точнее, другая. Мелкий цветочный рисунок кое-где совершенно стерся, а сама клеенка потрескалась на сгибах. Много чего изменилось с тех пор, как Кира была здесь последний раз, но тяжелый старинный буфет незыблемо стоял в углу, и все так же редкие солнечные лучи преломлялись, как в призме, в его массивных стеклах, а на кружке, которую достал для нее Тимур, парусник рассекал волны так же уверенно, как и пять лет назад.

Глобально ничего не изменилось, но стало намного аккуратнее и уютнее, настоящий семейный дом.

Пока она осматривалась, Тимур подключил чайник и толстыми ломтями порезал хлеб и докторскую колбасу.

– Бублики еще есть, – сказал он, весело глядя на нее.

Кире вдруг показалось, что веселость эта напускная.

– Мы с тобой как Джулия с Уинстоном, – вдруг вырвалось у нее.

Тимур нахмурился:

– Кто?

– Так, из книжки одной, – туманно ответила Кира, радуясь, что роман «1984» запрещен в СССР, – долго рассказывать.

– Ну ладно тогда.

– Тимур, а ты правда веришь, что я не вывозила твои рассказы?

Он покачал головой:

– Сначала верил, а потом неопровержимо доказал методом дедукции. Гортензия Андреевна тебе разве не говорила?

– Говорила. Иначе я бы не посмела сюда сунуться.

– Да? Почему?

Казалось, он искренне удивился.

– Ну, знаешь, получить пощечину или плевок в лицо вообще мало кому хочется.

– Кир, я не такой, – Тимур бросил в кружки по чайному пакетику и налил кипятку. В кухне сразу запахло поездом дальнего следования.

– Холодное презрение еще и хуже, – буркнула Кира, обхватив кружку обеими ладонями и с удовольствием чувствуя тепло.

Тимур отмахнулся:

– Я даже когда не верил, знал, что ты хотела мне добра.

– Правда?

– Конечно.

– Спасибо тебе, Тимур.

– Общаешься с кем-то из наших?

Кира рассказала, как столкнулась с Кунгуровым на вызове. Узнав, что она работает водителем именно на скорой, Тимур обрадовался, а когда услышал про запой, загрустил.

– Да, нехорошо, – протянул он, – получается, нас обвиняли во всех грехах не так уж голословно.

– Ну, знаешь, всегда этим кончается, когда ты придаешь чему-нибудь больше значения, чем оно имеет на самом деле, – усмехнулась Кира, – всегда одни сходят с ума на почве искусства, а другие наживаются. Что Серебряный век, что Возрождение, в любую эпоху пальцем ткни, не промахнешься.

– Все равно обидно.

Кира хотела спросить, пишет ли Тимур сейчас что-нибудь, но прикусила язык. Слишком личный это, наверное, вопрос.

Пауза затягивалась. Вспоминать прошлое было слишком больно, да и не нужно, а светски болтать о всяких пустяках тоже не хотелось.