Доминум

И монстр сорвался. В тот же самый миг. Он птицей ринулся ко мне, злостно визжа, а я выставил ему навстречу руки. Что бы там падшие ни сделали с нашей оболочкой, но светозарный огонь вырывался из нее с большим трудом. Зрение помутилось от нагрянувшей боли, в ушах зазвенело. Жар перекинулся с грудины в ладони. По венам побежал свет. Существо встретило вспышку огня диким воем. Я надеялся, что это верный сигнал, и продолжал давить, стискивая зубы и стараясь не терять сознания. Руки нестерпимо горели, словно их изнутри разъедало кислотой. Монстр не долетел до меня, его просто отшвырнуло и прокатило по полу. Прямиком к ловушке.

Раздался громкий хлопок, и брызнуло серебро.

Все разом стихло, а время замедлилось. Меня сотрясла дрожь. Свет исчез, но руки продолжало нестерпимо жечь. Я не выдержал и закричал, рухнув на пол. Вопль повлек за собой приступ кашля. На языке возник стальной привкус крови.

Надо отдать мне должно: сознания я не потерял, но и потрясение не сразу спало. Тело болело, особенно все, что ниже локтей. Внутри осталось настойчивое жжение. Я не мог отдышаться; протекторы прислонили меня к стене. Кто-то из них громко ругался, вероятно Стефан. Пабло взволнованно расхаживал и с ужасом косился на меня. Ханна сидела рядом. Я постоянно возвращался в ее свежую и солнечную душу, потому как Ханна раз за разом касалась меня при осмотре. В какой-то момент мне захотелось расслабиться и уплыть прочь по волнам ее воспоминаний, чтобы забыть о боли и опасности внешнего мира, но я уткнулся во вновь обретенную память, отчего похолодел.

Я открыл глаза, и сердце упало.

– Плохо, очень плохо, – сетовала Ханна, продолжая оглядывать мои руки.

– Можешь что-нибудь сделать сейчас? – с беспокойством спросил Коул.

Она покачала головой.

– Только наложить манипуляции, чтобы остановить кровь. Все остальное – слишком долго. У нас нет времени. Придется терпеть до Соларума. Макс?

Окаменев, я продолжал разглядывать себя, будучи глухим ко всему. Рукава отрезали, чтобы ткань не соприкасалась с пораженными участками. Руки просто разорвало. Хотя все кости остались на месте – в некоторых местах я их даже видел. На правой руке пострадал лишь участок чуть ниже локтя, с кистью почти все было в порядке. С левой все оказалось особенно плохо, на ней почти не было живого места. Меня едва не вывернуло наизнанку от вида. Сверкающие серебряные струи безостановочно стекали на штаны и пол. Дрожь лишь усиливалась.

– Макс! – крикнула Ханна.

Я и тогда не пришел в себя. Просто сидел и с ужасом смотрел на разорванную плоть. Все плохо. Так плохо. И больно. Что я, черт дери, наделал, как теперь…

Ханне пришлось дать мне пощечину.

– Соберись! – воскликнула она. – Я уже наложила на тебя ослабленную восприимчивость к боли, теперь остановлю кровь. Я обработаю раны, а затем ты примешь весь пузырек, который я тебе дала. Все понял? Скажи это вслух.

– П‐понял, – еле дыша отозвался я, обливаясь ледяным потом.

Дева работала стремительно: пара манипуляций – и кровь перестала хлестать уже через минуту.

– Пылью засыпать не буду, – сообщила она. – У нас столько нет, и останутся уродливые шрамы. Скоро препараты полностью усвоятся, и ты почти не будешь чувствовать рук. Я надеюсь, что Антарес начнет тебя восстанавливать, а с лекарством эффект должен ускориться.

– Потребуется минимум несколько часов, – сказал Антарес. – С такими повреждениями быстрее не выйдет.

– Скажи спасибо, что вообще руки не оторвало! – ожесточился Коул. – О чем ты только думал?!

– Тварь в ловушке, – трясясь, свозь зубы ответил я. – Что еще нужно для счастья?

– Немного мозгов в твою дурную голову!

– Ты сейчас и на Антареса наговариваешь.

– Да хоть на саму Вселенную, безумности поступка это не отменяет!

– Оставь его, – попросил Пабло бывшего наставника. – Он действительно спас нас.

– А ловушка-то неплохо сработала, – протянул Стеф, глядя куда-то вниз.

Ханна просто идеально накладывала повязки – они не давили и почти не чувствовались. Не знаю, чем она протерла мои раны, но боль значительно ослабла. Левая рука была забинтована полностью, и ее пришлось уложить в перекинутую через шею повязку. На правой пальцы остались открытыми, так как практически не пострадали. Я даже мог шевелить ею.

Когда я проглотил все лекарства, Дева не сдержалась:

– И все равно это было крайне безрассудно с твоей стороны.

Я оперся спиной о стену и с трудом встал на свинцовые ноги.

– Но все хорошо. Я жив. Все живы. А монстр…

– Народ, – внезапно окликнул нас Пабло. Он уставился вниз на ловушку.

Его интонация мне не понравилась. Все бросились к краю, чтобы взглянуть на существо.

– О Мадонна… – донеслось от Стефана.

Со стороны ловушка смотрелась внушительно: существо вмерзло в пустое пространство, точно бы время для него замерло. Поначалу я не понимал, что происходит и из-за чего шум-гам, но тут прямо на моих глазах по воздуху вокруг монстра пошли трещины. Одна из его конечностей пошевелилась. Сначала медленно, еле заметно, а потом резче и чаще.

– Ты же спец по манипуляциям! – накинулся на Стефа Пабло.