Дом железных воронов

Когда я была младше, я однажды спросила Нонну, почему ни один бог не был женщиной. Она объяснила, что это для того, чтобы заставить женщин поверить, что они меньше, и помочь мужчинам почувствовать, что они больше. Мне потребовались годы, чтобы понять, что она имела в виду.

Войдя в тронный зал, я изучаю выложенное плиткой солнце, прежде чем поднять взгляд и увидеть его воплощение. Марко восседает на троне, таком же большом и золотом, как и все остальное в Изолакуори. Во многом он похож на мужчину, которого я люблю. Но во многом совсем не похож.

У него более жесткая челюсть, волосы темнее, глаза острее. Эти глаза скользят по явившейся делегации, прежде чем остановиться на мне. В отличие от Данте, чьи глаза цвета летнего неба, у Марко они темно-янтарные, как огонь, что потрескивает в центре квадратной комнаты – точно куб из полированного золота под стеклянной кровлей. Поскольку комната залита солнечным светом, в дополнительном тепле нет необходимости. Предполагаю, что огонь здесь для большей символичности. Мы обходим шипящий букет пламени, командор и генерал подходят и встают по обе стороны от меня.

Я вздыхаю с облегчением, когда Юстус приказывает нам остановиться. Хотя мои туфли мягкие, как сливочное масло, ноги все еще в мозолях. Я не осмеливаюсь взглянуть вниз, опасаясь, что лазурный шелк покрыт алыми пятнами. Вместо этого я сосредоточиваю все внимание на короле.

Мой преследователь топчется на помосте.

– Эта девушка причинила тебе столько горя, Птолемей? – Несмотря на глубокий, как у Данте, тембр, голос Марко звучит с надменным безразличием, которое отсутствует у его брата.

Птолемей поворачивается, его лицо краснеет так, что становится в тон с вплетенной в его волосы лентой.

– Заклинательница змей, – шипит он.

С тех пор как Данте одарил меня этим прозвищем десять лет назад, я не испытываю к нему ненависти, но мне очень не нравится, как его произносит Тимей.

Марко склоняет голову набок:

– Юстус, что ты думаешь по этому поводу?

– При всем уважении, Maezza[41], генерал не присутствовал на месте происшествия. – Спрайт Птолемея порхает над головой своего хозяина, наряженный в такой же малиновый шелк, как и рубашка маркиза.

Марко шевелит пальцам:

– Ты высказал свое мнение, Птолемей. И при этом исчерпывающим образом. А теперь я хотел бы услышать, что скажет по этому поводу дедушка девочки.

– Де-дедушка? – Кровь отливает от лица Тимея.

Я рада, что он не знает, как глубоко Юстус Росси презирает меня, потому что дрожащий маркиз – завораживающее зрелище.

– Юстус Росси. Фэллон Росси. – Марко жестом указывает на меня и дедушку. – Я удивлен, что ты не уловил связи, Птолемей. Юстус, твое мнение?

– Я лично проверил ущерб, нанесенный лодке маркиза, после того как мне сообщили об инциденте. Одна золотая монета покроет ущерб и лодке, и имуществу.

Губы Тимея морщатся, как у Сиб, когда она сосет засахаренные ягоды рябины, приготовленные ее отцом в начале года, – лючинская традиция подсластить горькие моменты, и те, которые мы уже пережили, и те, что еще впереди.

– А как насчет нематериального ущерба, который причинила мне девчонка? Мы еще не договорились о плате за него.

Мои глаза округляются, как и рот.

– Нематериального ущерба?

– Моему достоинству.

Я осматриваю его тело в поисках повреждений, ничего не нахожу и снова перевожу взгляд на его лицо.

– О… вы имели в виду свое эго?

– Прикуси язык, дитя, – рычит дедушка.

Король проводит указательным и средним пальцами по своим изогнутым в ухмылке губам.

– Ты согласился на одну золотую монету, Птолемей. Поскольку мой генерал считает сумму справедливой, я не могу возобновить дело. Этого должно хватить на все. Свободен.

Никогда бы не подумала, что такое возможно, но Тимей краснеет еще сильнее, будто вся его огненная магия скопилась в его лице.

– Остается еще вопрос о змее.

– Да. Остается. – Янтарные глаза Марко, кажется, тоже краснеют.

– Какое наказание вы…

– Ты умеешь превращаться в змея, Птолемей? – спрашивает король.

– Простите, Maezza?

– Если ты не можешь превратиться в чешуйчатого зверя или не являешься родственником синьорины Росси, то остальная часть разбирательства тебя не касается.

Тонкие губы маркиза сжимаются.

– Я был там. Я могу засвидетельствовать…

– Ты сделал это, пока мы ждали обвиняемую. А теперь иди. – Приказ разносится по тронному залу, отражаясь от каждой золотой плитки.

Птолемей разворачивается, его коса бьет верного спрайта по лицу. Крошечный фейри ныряет, затем взмывает вверх, тряся головой.

Разгневанный лорд приближается ко мне, и хотя у меня нет иллюзий относительно чувств, что испытывают в мой адрес оба мужчины рядом со мной, Сильвий делает шаг ближе ко мне, а Юстус кладет руку на драгоценные камни рукояти своего меча.

– Ожидайте визита моего спрайта первого числа каждого месяца, забрать очередную часть платы, Фэллон Росси. – Тимей растягивает «Р» и шипит «С» в моей фамилии, слюна летит у него изо рта. К счастью, он недостаточно близко, чтобы она долетела до меня.

– Принято. – Облегчение от того, что он не придет лично, немного ослабляет напряжение в моем теле.