Дом Цепей

— Ты в этом уверен? — уточнила Лостара.

Жемчуг кивнул, но тут же пожал плечами.

— До некоторой степени. Я много раздумывал об этом. И знаешь, к какому выводу пришел? Они проникли в ряды Воинства Апокалипсиса давно. Возможно, когда мятеж еще только начал разгораться. И борьба за свободу Семиградья — отнюдь не главная цель повстанцев. Существовали какие-то скрытые цели, и вот до них-то непременно нужно докопаться.

— И разумеется, ты не можешь допустить, чтобы до правды докопались без тебя, — усмехнулась женщина.

— Дорогая моя, не забывай, что я — тайный посланник Малазанской империи, у которого есть определенные обязательства.

Среди камешков Лостара вдруг заметила один блестящий, показавшийся ей подозрительно знакомым. Она тут же перевела взгляд на пыльное небо.

— А тебе не приходило в голову, что в лагере Ша’ик уже могут действовать посланники Малазанской империи и твое появление лишь поставит их миссию под удар? Императрица ведь не знает, что ты здесь. Даже адъюнктесса думает, что мы сейчас далеко от этого места. И вдруг явишься ты…

— Ну и что? Мне не обязательно быть во всем этом главным. Я готов просто помогать другим. — (Лостара хмыкнула.) — В этом нет ничего постыдного. Мы все делаем общее дело, и тут уже не до мелочного самолюбия. Я выше этого.

«Ага, как бы не так. У тебя все на физиономии написано».

Лостара припала на одно колено, поправляя разлохматившиеся тесемки истрепанных кожаных доспехов.

— Нужно выбираться с этого гребня, пока солнце не село, — сказала она.

— Ты права, дорогая.

Они начали осторожный спуск по каменистому склону. Повсюду белели косточки мелких летающих тварей, ставших жертвами Вихря. Он подхватывал их, вздымал вверх и долго кружил уже мертвые тела, пока тем не удавалось каким-то образом вырваться из песчаного плена. Теперь, вместе с тучами оседающего песка, сверху безостановочным дождем сыпались эти косточки, ударяя Лостару по шлему и плечам. Ризаны, мотыльки-накидочники и прочая живность. Точнее, мертвечина. Женщина обрадовалась, когда «дождь костей» наконец-то прекратился.

— Вихрь не был порождением Рараку, — произнес Жемчуг, откидывая ногой труп детеныша бхок’арала. — Пустыня всего лишь терпела его.

— А мне кажется, пустыне все равно, — возразила Лостара. — Разве нам есть дело до жизни какой-нибудь мошки? У пустыни другие представления о времени. Вихрь был для нее коротким промежутком. И потом, Рараку сама почти мертва.

— Видимость обманчива. В недрах священной пустыни обитают духи. Они ушли глубоко в камень.

— А жизнь на поверхности камня для этих духов — все равно что песок, — сказала Лостара. — Они к ней совершенно равнодушны. Ты просто глупец, Жемчуг, если считаешь иначе.

— Если задуматься, я во многих отношениях глупец, — вздохнул коготь.

— Мне остается лишь согласиться с этим тонким наблюдением.

— Я и не сомневался, что ты согласишься, Лостара Йил. И все же я советую тебе если не с трепетом, то хотя бы с разумным уважением относиться к тайнам Рараку. Многие обманывались насчет этой пустыни, торопясь объявить ее безжизненной.

— Ну, не знаю. Как по мне, так, видя эти мертвые пески и мертвые кости, только идиот будет утверждать, будто Рараку бурлит жизнью.

Жемчуг нахмурился, затем печально вздохнул.

— Жаль, что ты видишь все это… в таком свете. Тебе доставляет удовольствие постоянно спорить со мной. А когда спорить не о чем, ты намеренно изобретаешь предмет спора.

— Мне тоже жаль, что ты… слишком много думаешь. Это твой главный минус. У тебя целая куча недостатков, но этот — наиболее отвратительный. Хочешь дельный совет? Перестань думать. Совсем.

— И каким же образом мне этого достичь? Покорно следовать за тобой, не раскрывая рта?

— Хотя бы. Я уравновешенна, потому-то ты и тянешься ко мне. Летишь, как бабочка на огонь.

— Стало быть, я могу опалить крылышки?

— Нет. Ты можешь сгореть дотла.

— И потому ты отталкиваешь меня, для моего же блага. Жест милосердия.

— Это люди придумали, что огонь привлекает бабочек. На самом деле огонь никого не притягивает и не отталкивает. Он просто горит, безразличный к букашкам, которые гибнут по собственной глупости. Вот и еще один твой недостаток: наделять чувствами то, что их не имеет.

— А я мог бы поклясться, что совсем недавно видел проявление чувств там, где, по твоим словам, их нет и быть не может.

— Когда в огонь подбрасывают дрова, он разгорается. Но это вовсе не значит, что он испытывает к дровам какие-либо чувства.

— И к утру гаснет сам. Остается лишь холодный пепел.

— Кажется, ты начинаешь понимать. Молодец! Впрочем, тебя опасно хвалить. Ты тут же начнешь усердствовать, чтобы расширить свое понимание. Не стоит. Ты опять лишь понапрасну потратишь время. Довольствуйся сиянием огня, любуйся игрой пламени. Это куда безопаснее.

— Сейчас это пламя… совсем тусклое. Но я возьму на вооружение твои полезные советы.

— В самом деле? Вот уж не думала, что ты такой легковерный.