Дом Цепей

— Не забывай, Уригал, если бы не я, тебя бы здесь не было, — ответил богу Карса. — Это ведь мои руки освободили тебя из темницы на скале. Но я не настолько глуп, как ты думал. Ты указывал мне, как и что делать. Я все исполнил. А ты, едва появившись, начинаешь меня распекать? Знай, Уригал: я могу разрушить любую статую, которую создал.

Карсу захлестывали волны гнева, исходящие от богов. Они пытались сбить его с ног, заставить корчиться в судорогах и просить пощады. Однако юноша словно бы врос в землю. Того теблора, который был готов пасть ниц перед своими богами, больше не существовало.

— Ты привел нас достаточно близко, — наконец согласился Уригал. — Теперь мы безошибочно ощущаем, где находится желаемое. И ты должен туда отправиться, Карса Орлонг. Ты и так непростительно долго откладывал это путешествие. А ведь путь уже давно был нами предначертан. Но ты прятался, предпочитая общество жалкого духа, подобного плевку на песке.

— Путь, предначертание — ради чего? Что вы ищете?

— То же, что и ты, воин. Мы ищем свободу.

«Вы или тот, кто вами повелевает?»

— Я должен отправиться на запад, в степи Ягг-одана.

Он ощутил их замешательство, затем удивление, перемешанное с недоверием.

— На запад? Да, Карса Орлонг. Но как ты узнал об этом?

«Ибо впервые ощутил себя сыном своего отца».

— Я ухожу на рассвете, — сказал Карса, обращаясь к Уригалу. — И найду то, чего все вы так жаждете.

Через несколько мгновений боги пропали. Вокруг Карсы стояли лишь мертвые статуи. Боги пытались внушить ему, что близки к свободе. Однако на самом деле все обстояло несколько иначе. Нет, пожалуй, не так уж они близки. И не настолько могущественны, как ему казалось раньше.

Уригал назвал это место храмом. Если и храм, то Карса освящал его не ради семерых богов, а ради своих погибших друзей. Пусть и дружеские отношения тоже были цепями, но такие цепи любой смертный носит с гордостью.

— Моя верность была обращена не туда, — тихо произнес теблорский воин. — Я служил славе. Поклонялся словам. А слова умеют прятать страшную правду, облекая ее в красивые одежды. Так случилось с прошлым теблоров. Я служил ложной славе, восхищался ложными героями, хотя настоящие были рядом со мною. Ты, Делюм Торд. И ты, Байрот Гилд.

— Веди нас, воитель, — вдруг послышались знакомые слова.

«Кто их произнес? Неужели статуя Байрота? — Карса вздрогнул. — Может, показалось? Нет, мне не могло почудиться».

— Я притянул сюда ваши души, — сказал он, обращаясь к статуям друзей. — Вы шли следом за богами?

— Мы странствовали по пустым землям, — ответил ему Байрот Гилд. — Но мы были там не одни. Чужаки подстерегают нас там. Эту правду боги скрывали от тебя, Карса Орлонг. Теперь ты ее знаешь. Ты позвал нас, и вот мы здесь.

— Никто не сумеет одолеть тебя на этом пути, — раздался с другой стороны голос Делюма Торда. — Ты водишь врагов кругами, опрокидываешь их замыслы и показываешь свою волю. Мы бы рады последовать за тобой, но не можем.

— Кто же сейчас наши враги? — осведомился Байрот, и голос его окреп.

Карса встал между двумя статуями уридских воинов.

— Вы увидите мой ответ, друзья. Обязательно узрите его.

— Мы подвели тебя, Карса Орлонг, — промолвил Делюм. — Неужели после этого ты вновь зовешь нас в поход?

Карса едва не издал боевой клич уридов. Его захлестывали странные чувства, совсем неуместные здесь, в оазисе Рараку. Он всматривался в лицо Делюма Торда. Да, именно таким был Делюм до тех пор, пока случайная стычка с форкрул ассейлской демонессой, носившей странное имя Успокоительница, не повредила ему разум. Как же давно это было.

— Мы подвели тебя, воитель, — вслед за Делюмом повторил Байрот.

— Послушайте меня, Делюм Торд и Байрот Гилд, — хриплым от волнения голосом начал Карса. — На самом деле это не вы подвели меня, а я вас. Но если вы согласитесь, я вновь готов стать вашим воителем.

— Впервые за долгое время у нас появилась цель, — сказал Байрот.

Карса едва не упал на колени. Вот и конец его покаянию! Конец его одиночеству! Он снова двинется в путь.

«Смотри, Уригал! Смотри и запоминай! Ты должен это видеть!»

В очаге дотлевали последние угли. Фелисин-младшая давно ушла. Геборик неподвижно сидел в сумраке своего шатра. Потом он все же заставил себя встать и подбросить в очаг пару сухих навозных лепешек. Ночной холод пробирал старика до костей, даже невидимые кисти рук ощущались двумя кусками льда.

Его ждало последнее путешествие. Недолгое. И отправиться туда он должен один. Да, Геборик был слеп, но здесь его слепота почти ничем не отличалась от слепоты зрячих. Пропасть смерти — блеснет ли она издали или разверзнется со следующим шагом — всегда была неожиданностью. Обещанием разом оборвать цепь бесконечных вопросов. Смерть не предлагала ответы, но по ту сторону завесы они и не требовались. Довольно того, что прекратятся вопросы.

«Наверное, это приносит облегчение каждому, кто умирает. Даже жаждущим ответов. Смерть не только обрывает цепочку вопросов. Она дает нам иллюзию избавления».