Дом Цепей

— Да. И не только. Не бойся: змеи не кусаются и не плюются ядом. Они приползают просто… посмотреть.

Ша’ик слегка вздрогнула.

— Наверное, их привлекает сюда какая-то сила. Но это явно не сила Вихря.

— Согласен. Я не знаю, как правильно назвать ее. Возможно, это сила священной пустыни.

Ша’ик медленно покачала головой:

— Ошибаешься, Тоблакай. Думаю, змей привлекает твоя сила.

— Что будет, когда я полностью закончу работу?

— А сколько еще статуй ты хочешь высечь?

— Кроме Байрота и Делюма, еще семь.

— Это будут Святые Защитники?

«Нет», — мысленно ответил ей Карса, но вслух сказал:

— Возможно. Я пока еще не решил. Эти двое были моими друзьями. Они погибли… У меня было всего двое друзей, — помолчав, добавил Тоблакай.

Его слова вновь заставили Ша’ик вздрогнуть.

— А как же Леоман? Разве он тебе не друг? А Маток? А… я?

— Я не собираюсь делать ваши изображения.

— Я совсем не это имела в виду.

«Знаю». Он указал на теблорских воинов:

— Вот созидание, о котором ты говорила, Избранница.

— В молодости я писала стихи, подражая манере своей матери. Ты знал об этом?

Слово «молодость» заставило Карсу улыбнуться, но ответил он вполне серьезно:

— Нет, не знал.

— А теперь я… я вернулась к этому занятию.

— Пусть оно послужит твоему удовольствию.

Должно быть, Ша’ик уловила в этой простой фразе какой-то скрытый смысл. Лицо ее посуровело.

— Я пишу стихи не затем, чтобы они чему-то служили. И не ради удовольствия… Видишь ли, сочинительство… подобно взбаламученному колодцу, на поверхности которого появляются волны.

— Отчего вода перестает быть прозрачной, и это затрудняет поиски.

— Ну, можно сказать и так… Насколько проще видеть в тебе, Тоблакай, лишь лохматого рослого дикаря. Но желание созидать — откуда оно взялось в тебе? Ты сам-то знаешь?

— Если такое желание действительно есть, ответ нужно искать в самом сердце творения.

— И ты ищешь его? Вместе со… старыми друзьями?

— Пока не знаю.

— Возможно, когда-нибудь они подскажут тебе ответ.

Огнешейки сотнями выползали на полянку. Они скользили мимо ног Карсы и Ша’ик. Змеиные головы покачивались в воздухе, а глаза были устремлены к деревянным статуям.

— Спасибо тебе, Тоблакай. Я успокоилась и обрела новые силы.

— В твоем городе, Избранница, прячется беда.

— Знаю, — кивнула она.

— Там есть свои вихри. А ты — источник спокойствия?

Горькая улыбка тронула губы Ша’ик. Она отвернулась. А потом осведомилась:

— Скажи, змеи выпустят нас отсюда?

— Конечно. Иди медленно, не поднимая ног. Тогда они расступятся и освободят тебе дорогу.

— Меня все-таки пугает такое скопище огнешеек, — произнесла Ша’ик, робко шаркая по земле.

«Нет, Избранница. По-настоящему тебя пугают совсем другие змеи».

— Если хочешь, я буду сообщать тебе, как продвигается работа.

— Да. Мне очень хочется увидеть остальные статуи.

Он глядел вслед медленно удалявшейся Ша’ик. На руках и ногах Карсы давно уже не было кандалов. Но существовали кандалы клятв, сжимавшие его душу, и чем дальше, тем сильнее. Часть из них он скоро сломает. Тоблакай пока не знал, какие именно. Он ждал. Если Леоман и сумел его чему-то научить, так это терпению.

Когда Ша’ик скрылась из виду, юноша вновь достал резец и молоток.

Если приглядеться, стволы покрывал тончайший красноватый налет. Напоминание о Вихре Дриджны, бушующем за пределами оазиса.

Днем легко было поверить, что ночи в Рараку такие же душные. Однако стоило солнцу скрыться за горизонтом, как песок торопился отдать дневное тепло. Обжигающий ветер быстро холодел. С наступлением темноты в пустыне просыпалась жизнь. В воздухе появлялись целые тучи мотыльков-накидочников. Стены шатров облепляли клещеблохи. За теми и другими неутомимо охотились ризаны — крылатые ящерицы. Вдалеке выли пустынные волки, как будто за ними гнались призраки.

Геборик обосновался в скромном шатре, разбитом на месте бывшей житницы. Он намеренно поселился подальше от Ша’ик, затерявшись среди жилищ одного из племен Матока. Пол шатра был устлан старыми коврами. На основании из кирпичей стояла жаровня. Она не столько обогревала шатер, сколько служила для приготовления горячих отваров и настоев. Поблизости находился бочонок с водой. Вода была желтоватой от добавленного вина. Пристанище старика освещалось полудюжиной мерцающих масляных ламп.

Геборик был один. В прохладном воздухе его жилища вкусно пахло настоем хен’бары. В соседних шатрах уже готовились ко сну. Звуки, доносившиеся оттуда, одновременно успокаивали и отгоняли назойливые мысли. Пытка начнется позже, когда все вокруг стихнет. Вот тогда-то перед его мысленным взором и замелькают видения нефритового лика — столь огромного, что разум отказывался верить в существование подобного. Однако Геборик не сомневался: это не просто ночной кошмар. Он даже знал, где находится этот великан. На Отатараловом острове, погребенный в вечной своей темнице. И единственным звеном, связывающим узника с внешним миром, были призрачные человеческие руки, востребованные, а затем отвергнутые богом.

«Но кто кого отверг? — спрашивал себя Геборик. — Фэнер меня или я Фэнера? И кто из нас сейчас более уязвим?»