Дом проклятых душ

Незапертой она оказалась и теперь. И, к счастью, ни одного из пирожковцев не оказалось во дворе! То есть на Машин исчезнувший след Жуку никто не наведет.

Повезло!

Маша пробежала через дворы и, подавив искушение повернуть к Почтовому съезду (ну что там делать… биться в заколоченную дверь?), шмыгнула на улицу Рождественскую, воровато огляделась и помчалась в противоположную сторону от Почтового съезда.

Где-то здесь был салон сотовой связи… Где-то здесь он был…

Вот он!

Вбежать, купить внешний аккумулятор для телефона (ура, удалось найти уже заряженный!); вылететь вон, оглядеться, убедиться, что Жука пока не рыщет по Рождественской в ее поисках (или еще не спохватился, не обнаружил побега, или обнаружил, но понесся сначала на Почтовый съезд… ну и флаг тебе в руки, голубчик, подольше побегай там в крапиве-полыни в поисках коварной подруги детства!); убедиться, что «Самсунг», присоединенный к аккумулятору, успешно впитывает жизненную энергию, вызвать такси, подождать его несколько минут в укромной подворотне, трясясь от волнения; вскочить в машину и велеть ехать на вокзал, по пути отыскав в интернете расписание электричек Семеновского направления, и порадоваться, что ближайшая уже через полчаса.

Радости что-то мешало… Ах да, она ведь сбежала, не заплатив за свои пирожки и чай! Что, если Жука подумает, будто она сбежала, чтобы не платить? Или все же сообразит, что Маша рванула в Завитую? Или все-таки сначала будет проверять: а не затаилась ли она дома? Пожалуй, сейчас надо ждать от него звонка… Но лучше выключить телефон. Пусть заряжается спокойно! А Жука услышит только, что абонент недоступен.

Но сначала перевести ему на телефон пятьсот рублей. Конечно, пирожки столько не стоят, тем паче что она ни одного не съела, но все же совесть будет чиста.

Однако так и разориться недолго с этими мужчинами! Толику пятьсот, Жуке пятьсот… Уж не подумать ли об обещанном им проценте?

– Это шутка! – на всякий случай уточнила Маша, обращаясь к мирозданью, и, переведя деньги со своей сбербанковской карты на Жукин номер, выключила «Самсунг».

А вот и вокзал. Теперь немного отдышаться. До ухода электрички осталось двадцать минут. Маша еще успеет запастись водой и провиантом в буфете. А то и правда недолго в процессе спасения Горностая рухнуть в голодный обморок.

Не хотелось бы!

Из дневника Василия Жукова, 1930 год

Я едва мог дух перевести от волнения. Неужели я напал наконец на этот вечно исчезающий след рассказа Тимофея Свирина? Неужели я напал на след моей ускользающей удачи?..

– Д-да… – едва смог я пробормотать. – Про тот самый! Про дом, в котором был убит Горностай!

– Откуда ты об этом знаешь? – спросила старуха требовательно. – Ты ж не тутошний. И никто из родни твоей даже и близко к этим местам не подходил!

– У меня был денщик… Тимофей Свирин, – выпалил я. – Он не был здешний, завитинский, но кое-что все же знал про то, что здесь некогда творилось. Он погиб еще в семнадцатом году, а перед смертью рассказал мне про… про Ивана Горностая.

– Только про Ивана? – осторожно спросила старуха.

– Про то, как полицейские шли Донжу имать (я нарочно употребил именно это Тимофеево слово, которое как бы делало меня ближе к Завитой и к этим давно минувшим событиям), как какая-то женщина перекрестила палки и окликнула Горностая… – Я благоразумно сказал «какая-то женщина», проглотив местоимение «вы», хотя при прошлой встрече она сама, считай, призналась, что это была именно она! – Про то, как потом полицейские нашли сундук на чердаке, а в нем голову Горностая, которая охраняла сокровища. Как двое пали мертвыми, а двое других убежали, поняв, что заклято сокровище. Но вот на сколько голов…

– Да там же было на стене написано, на сколько! – перебила она меня не без досады. – Надо было только прочесть – и бежать оттуда бегом. Тогда бы и живы все остались, и тебя бы вовеки с панталыку не сбили, не заставили искать невесть чего… того, чего ты найти не сможешь!

Можно было бы ожидать, что сердце у меня разорвется от разочарования, однако я сам подивился своему спокойствию. Очевидно, к тому времени я уже смирился с тем, что дома или вовсе не было никогда, или сейчас нет. Я просто хотел точно знать, было ли то, о чем рассказал мне Тимофей. И никто не мог мне поведать об этом более точно и правдиво, чем эта старуха.

И все же голос у меня дрожал, когда я выговорил:

– Значит, у меня ничего не получится…

– Нет, – сочувственно ответила старуха. – У тебя не получится. Ведь ты к тем делам никаком боком не причастен. А вот у Свирина получилось бы, ибо его предок в том доме побывал. На том чердаке… А никого больше из завитинцев там не было. Вот и потомки их ничего о том доме не знают и видеть его не могут.

Не сразу до меня дошел смысл ее слов! А когда дошел – я задрожал пуще прежнего от нового приступа волнения.

– Так вы что сказать хотите? – прохрипел я. – Что этот дом есть, но его просто не каждый может увидеть?!

Она кивнула, глядя на меня уже с откровенной жалостью.