Дом проклятых душ

Маша нагнулась поднять ее, но в это мгновение из-за той двери, откуда несло сквозняком, раздались голоса. Женский и мужской. Оба эти голоса были чем-то знакомы Маше, но она пока не могла вспомнить, откуда их знает, где их слышала. И между ними шел такой разговор, что бумажка была мигом забыта. А потом ее унесло куда-то новым порывом сквозняка.

Маша приникла к двери.

– Я помогу тебе, – говорила женщина. – Я все исправлю, все как раньше сделаю. Покажу, как отсюда выйти, если только ты…

Голос у нее сел, она шумно перевела дыхание, но ее собеседник не стал ждать, пока она снова соберется с силами, а зло спросил:

– Что – я? Что тебе от меня надо? Ты меня под пулю привела! Я-то тебе верил! Уйди. Не хочу тебя видеть.

– Ты меня не кори! – воскликнула женщина, и в ее голосе послышались слезы. – Я только хотела еще одно средство… чтобы ты… – Она с трудом подавила рыдание.

– Неужто не поняла еще, что я не веретено, на которое ты какую хочешь пряжу накрутишь? – невесело усмехнулся мужчина.

– Поняла уже, – с болью в голосе согласилась женщина. – Поняла! А ведь как я только не ворожила на тебя! Какими только зельями не потчевала! И соль наговоренную в ворот рубахи тебе зашивала, и кошку черную вываривала, чтобы косточку-невидимку добыть и тебя мертво приворожить! И кровь свою месячную тебе в вино добавляла! Но что я от всего этого получила, что?! Тело твое на одну ночь? Глаза твои пустые, что мимо меня пялились? Руки неласковые, холодные? Шаги твои уходящие… да, уходил ты, даже не оглянувшись, вмиг меня позабыв и более не вспоминая! Мне нужно было, чтобы твое сердце от любви ко мне дрожало, а ты… Ты даже не помнишь! Ты даже не помнишь ничего, меня, ночей наших не помнишь! И вернуть тебя невозможно было никакой ворожбой. Тебе не я была нужна – тебе Донжа был нужен! С моей помощью ты хотел до него добраться! И я ради тебя, ради твоей любви тебе помогала! Я Донжу выдала тебе, я ему злом за добро заплатила, а ведь он нас с сестрой приютил, он нам помог людьми стать!

– А какой ценой? – с ненавистью спросил мужчина. – Ну, молчишь? Убийцами этот колдун проклятый помог вам стать, а не людьми. Сам убийца, и вас такими сделал. Да и чего ты бьешься-колотишься, чем каешься? Помню, сама же ты рассказывала, что он и тебя бы зарезал, когда бы не Ефимовна.

– Дай ей бог здоровья, из века в век ее добро помнить буду! – пробормотала женщина. – Пока жива!

– Зачем ты от нее ушла, когда выздоровела?

– Сестра уже у Донжи была, она меня к нему и сманила. Кем бы я была, коли не ушла бы от Ефимовны? Так и осталась бы навеки… – Она громко, горестно вздохнула. – А у Донжи… Донжа нас…

– Говоришь, ты ему злом за добро заплатила? – перебил мужчина. – А то, что я твоей милостью тут лежу и смерти жду, – разве не об этом Донжа мечтал? Добром ты ему заплатила! Добром! Ты не его мне – ты меня ему выдала. Только тебе от моей смерти чем будет сладко? Местью потешишься? Или будешь мое мертвое тело оживлять, чтобы оно твою живую плоть тешило? Так ведь мертвое сердце никогда от любви не задрожит! Чего ж ты добилась, скажи?

– Я не выдавала тебя Донже! – воскликнула женщина. – Не выдавала, вот те…

Она осеклась, словно подавилась словами.

– Ага, ты еще Христом-богом поклянись, – невесело усмехнулся мужчина. – Давай, клянись, тогда я, может, тебе поверю. Но ведь не поклянешься! Для тебя и для твоей породы это смерть.

– Пусть смерть, – страстно прошептала женщина. – На все готова, только бы ты хоть раз на меня с любовью взглянул! От того и крест перед луной складывала!

– Брось, не томи ни себя, ни меня, – после некоторого молчания ответил мужчина, и в его голосе уже не было злости и ненависти, а только печаль звучала. – Не будет этого. Сама знаешь – другая у меня есть. Хоть опои меня своей травой до смерти, преврати в игрушку свою, тешься телом моим, бесчувственным или мертвым, – а я той, другой, любимой, верен сердцем и душой был – и вечно верен останусь!

– Нет, нет! – в голос зарыдала женщина – и вдруг умолкла, даже дышать, чудилось, перестала.

Тишина воцарилась, и в этой тишине Маша отчетливо различила чьи-то легкие, крадущиеся шаги.

Страшно стало, невыносимо страшно!

Кто идет? Жука? Ну, это бы еще полбеды, а если…

Нет, вдруг поняла Маша – неизвестно почему она это ощутила всем существом своим! – никакое «если» для нее сейчас не страшнее появления Жуки.

Жуки – с его странным и, возможно, опасным враньем. Жуки – с его ночным тайным визитом. Жуки с его гвоздями и гвоздодером, Жуки, распоряжающегося странными переходами между двух миров, как своей собственностью…

Маша в панике принялась озираться, пытаясь найти хоть какое-то укрытие, но ничего не обнаружила. Из-за одной двери доносятся приближающиеся Жукины шаги, за другой умолкла, словно подавившись проклятием, отвергнутая женщина. Потом донесся легкий перестук… вроде бы перебор тоненьких каблучков. Как будто женщина подбежала к двери, но из нее не вышла. Осталась в комнате.