Дом Леви

Тротуары переулка забиты в этот вечер народом, и все в веселом настроении. Беспрерывно распахиваются двери трактира, и голоса гуляк вырываются оттуда наружу. Жирная Берта за стеклом, освещенная яркой лампой, демонстрирует всем свои розовые телеса. Хейни сын Огня и симпатичная Тильда выходят из дома по пути в луна-парк. Сопровождает их горбун. Ковыляет, малюсенький и кривой, рядом с гигантом Хейни, умытым, чисто выбритым, в темном праздничном костюме, приталенным и очерчивающем его мускулы. Когда Хейни хочет ответить на приветствия знакомых, он по привычке выпячивают грудь, потрескивают швы костюма, и он пугается, стараясь втянуть грудь и ослабить мускулы. Идет он в своем превосходном костюме, опустив плечи. На голове у него круглый твердый котелок. На руке Хейни висит Тильда, и новая лента свисает с ее шляпы. Нежна Тильда и тонка фигурой рядом с огромным мужем, постукивает высокими каблуками. По другую сторону Хейни вышагивает горбун, и тело его обтягивает один из его цветных свитеров, край которого переливается на его горбу всеми цветами радуги. Горбун смеется, и беззубый его рот вообще не закрывается. Когда проходят мимо скамьи, Хейни останавливается. Отто со своей компанией сидят там и спорят. Много новостей принес Отто из партийного дома, и теперь «несет» их в массы.

– Подойду и послушаю новости о забастовке, – провозглашает Хейни.

– Нет! – обрывает его Тильда и налегает всей тяжестью тела на руку мужа, который опустил плечи. – Нет сейчас времени. Я хотела пойти другой дорогой, чтобы посмотреть на швейную машинку в витрине.

– Чего тебе идти туда? – говорит горбун. – С Отто все равно не сможешь поговорить серьезно. Говори ему все, что ты хочешь, ответ у него один – Россия и революция опять и опять.

Хейни топчется на месте, глаза его обращены на огоньки сигарет, энергично выкуриваемых. Тильда выходит из себя:

– Что ты вперил туда глаза: Сидит этот на скамье и рассказывает байки о России, всякое вранье о ней. А правда в том, что там плохо, нечего есть, нет угля, нет одежды.

– Ничего там нет, – эхом за ней повторяет горбун.

– Что значит, ничего нет? – говорит Хейни и становится перед горбуном в угрожающей позе. – Кривая тыква, что ты талдычишь: там нет ничего?

– Нет, значит, нет… То есть, ничего нет.

– Закрой свою пасть! А страна рабочих, это для тебя ничего?

– Хейни, – говорит Тильда, – я ухожу, ты свободен, можешь идти к своему Отто, никогда мы ничего не добьемся.

Тильда поднимает голову и уходит. Горбун тянется за ней. Хейни, опустив плечи, посылает прощальный взгляд на скамью, и присоединяется к уходящим.

Переулки, улицы, которыми они идут, полны прохожих: рослых и невысоких, мускулистых и морщинистых лбами, отягченными мыслью, одетых с иголочки и едва прикрывающих тело ветхой одеждой, просящие милостыню и надутые самодовольством, – смешанная толпа, движущаяся в ночи огромного города. Хейни еще идет, опустив плечи, но настроение его улучшается. Тильда с удовольствием изучает каждую женщину, проходящую мимо, от головы до пят. И горбун, свободная душа, плюет в ноги каждого бородатого еврея, проходящего по тротуару.

– Кончай пускать слюну, холера тебя побери, – орет на него Хейни.

– Пришли, – возглашает Тильда, с волнением указывая на швейную машинку в форме добротного красивого столика. – Видишь, Хейни, днем это швейная машинка, а вечером – столик.

– Какое изобретение, – изумляется горбун.

Но Хейни молчит. Случайно скашивает взгляд и застывает: парень и девушка, которые разглядывали витрину соседнего кондитерского магазина, совершили нечто в мгновение ока – парень провел кистью с клеем по стеклу, и оба нырнули в толпу с такой быстротой, что Хейни пришел в себя, миг назад уверенный, что ему это почудилось. Он подбежал к кондитерскому магазину. На стекле витрины красовалась листовка внушительных размеров: череп, одетый в каску, на которой начертана свастика, а под этим – надпись: «Граждане, будьте на страже перед коричневой чумой!»

– Снова политика! – с насмешкой косится Тильда на листовку, взгляд ее зол. Горбун плюет в сторону листовки.

– Что за крики? – напрягает грудь Хейни. – Какая политика! Делают что-то, Тильда, ты что, не видишь?

– Пошли, – говорит Тильда.

Луна-парк массой цветных огней походит на огромный золотой корабль, украшенный лентами света, красного, зеленого, желтого, и он уплывает по морю от сжимающих стенами домов к неизвестным странам. На разноцветных волнах плывут в воздухе качающиеся лодки, взлетают между столбами резко ввысь, в ночное небо. Дикие крики несутся из них, а снизу возносятся звуки оркестра и раскатистые овации, цветные шары порхают и лопаются в воздухе, взрывы огней фейерверка рассыпаются над головами, застывают на миг и исчезают во мгле.

– Заходите посмотреть! За несколько грошей! Чудеса в решете! – ораторствует зазывала у входа в большой шатер.

– Потом, – шепчет Тильда, – сначала покатаемся на лодках.