Дом, которого нет

по играм в классе. Так… внезапно что ли.

Заболевание скосило восьмилетнюю.

На первом этаже висело фото с ней.

С диагональной лентой в правом нижнем.

Из крепа. Мы, узнав, девчонки, плакали.

А Лора вдруг как будто вся застыла.

«Я думала, – потом она сказала мне, –

впервые о природе смерти думала всерьёз».

Одна из класса, вытирая подопухший нос,

к ней подошла нарочно, и ей крикнула:

«Бесчувственная!» Лора улыбнулась. Как-то жутко.

Та отошла, да, сразу. Реагировать

умом, а не эмоциями – шутка ль?

Потом, она рассказывала, смерть

ходила рядом, верь или не верь.

По переулкам тёмным шастала с ножом

сестра, желая "умереть или убить".

Когда с собой оружье, применится то.

Но как-то ей… везло. Мужчин подвид,

к насилью склонных, хоть встречала Лора много,

вредила им, а не они ей, слава богу.

Уйти из зданья, где взорвётся через час,

пройти под окнами, услышав, за спиной как

балкон упал… Случалось, и не раз.

Смерть с ней флиртует словно. Раньше срока

они поладили. При жизни. И, бесспорно,

в любимцах, меченая, оказалась Лора.

– Ты о сестре да о сестре. Я с ней знаком

не первый день. Да, этого не знал… Но

она всегда следит за языком,

и рождена, чтоб быть шкатулкой тайной.

Ты о себе мне лучше расскажи.

Чему мечтаешь посвятить всю жизнь?

– Я думала, хочу лечить людей.

Теперь в себе заметила сомнения.

Мне видеть на столе труп тяжелей,

чем чувствовать чужое настроение.

Лечить тела – заслуга… – Но, послушай,

даже важнее исцелять их души.

Всего врач должен видеть человека.

Не только организм иль "психо", – веришь, нет, –

а вместе то и это. Жаль, в наш век нет

уж знания, доступного Асклепию.

Душа равна своею формой телу

и правит им. Наоборот – не дело.

– Какой религии ты? – Вовсе никакой.

Считаю я, что здесь и рай, и ад.

– Толково говоришь… – Я под рукой

всегда имел наставников парад.

– А я читала мало. По истории

собаку съела Лора. Я ж живу сейчас.

– Уменье жить есть дар бесценный. Я не сразу им

смог овладеть. Заваливало в будущее.

Предвидел, и другим на то указывал,

но панорама "здесь"… тут навык нужен.

– Я целое слагаю по детали.

Меня особо не прельщают дали.

Что мне до судеб мира? Всё идёт

туда, куда должно, с моим участием

иль без него. Мне ровно до забот,

какие наверху творятся страсти. Я

могу решить проблему, знать, решу.

А нет, так ни к чему стенаний шум.

– Вернёшься на учёбу после праздников?

– Теперь не знаю. Маме нужно очень,

чтоб получила я образование.

Но я потеряна. – Чего ты вправду хочешь?

Пойми, и половина дела сделана.

Бросай, раз в будущем себя не видишь в деле ты.

– Туманно будущее. Призраков полно.

Мне иногда такое в нём привидится,

что отворачиваюсь… это всё равно.

Своею жизнью здесь вполне доволен ты?

– Всегда стремлюсь я дальше, чем я есть,

по мере сил храня свой ум и честь. –

Второй этаж имел балкон наружу.

Ян вышел с нею вместе: покурить.

Она стояла рядом. Город сужен

был до его фигуры – в ней. Ценить

хотела Инь момент, но ведь, как встретишь

"его" или "её" мерещишь вечность.

Вопросы исчезают. Связан мир.

Зависит радость или горе от другого.

Когда взаимны двое, брачный пир

их – словно торжество всего живого.

Системой замкнутой я вижу двух. Развития

во времени не хочет та. Простите, нет.

Путём огромного количества исканий,

мол, отчего чудовищна действительность,

и почему мы ищем умиранья,

ну и т. д., я вывела, что длительность

любви, – вниманье, – при условиях живёт:

а) двое против всех, б) творческий полёт.

Разлука крепит узы. И всеобщая

отверженность вживляет в декабристов жён.

Творец, конечно, склонен к одиночеству,

но двое целых… Фейерверк зажжён.

Сердца навстречу открываются им. Если

по одиночке могут, вместе ж – интересней.

Мир окружающий участником быть должен

союза двух. Иначе им капут.

Друг к другу лицами не стойте долго. Кожно,

спиной касаться – только так взойдут

ростки посеянного "свыше". А в упор

смотря, прицелишь недостатков сор.

Я отойду пока. За сигаретами.

Придётся повесть в "Кубе" разорвать…

Курю в футболке. Натурально, лето тут!

С балкона я в траву гляжусь опять.

Словесный город снегом запорошен.

Пешком бредут в нём толпы мелких сошек.

Часть XVI. Кукла наследника Тутти (конец)

#np Swanky tunes feat. Raign – Fix me (Dj Glicirin remix)

Вернулись в ложу. Ритмами дикарскими

оделась музыка. И он её спросил:

– Вне универа чем ты занимаешься?

– Танцую. – Правда? – Отнимает много сил

учёба. Танцевать мне… ну, как жить.

Без танцев жизнью перестала дорожить.

– Покажешь? – Как, сейчас? – Ну не на кубе ж.

Здесь только ты и я. Двинь пару па.

Ничем ты, если что вдруг, не рискуешь. –

«Рискую больше, с куба чем упасть, –

подумала Инесса, – нет ужасней,

чем перед ним движеньем облажаться».

Трек вышел в ритм, где скоростью взяла бы.

– Я подожду, когда спадёт накал. –

Совет сестры ей вспомнился: «Когда нет

решимости на сцену выйти, зал

сидит и ждёт, а ты – в кулисах трусишь,

представь, что ты – не ты, а тот, кто может лучше».

Она, наверное, не думала о точках

пересечения, в суставе переклинах.

Она, наверное, смеялась, будто ночи

бессонные – самой ей воплотимы.

Она, наверное… наверное, она.

«Я Лорой стану. Я обречена».

Сам танец тело пользует танцора,