Дом, которого нет

– Мам, я столкнулась с одним специалистом по работе. В общем, он составляет родословные, проводит генеалогические расследования… Ты-ы… ничего не хочешь мне рассказать? – Сразу за этим последовал испуганный взгляд матери, который без сомнения выдал, что она действительно что-то знает. – В жизни ничто не вечно и пока ты жива, сейчас самое время посвятить меня в семейные тайны, потому как они тяготят сердце и будет лучше, если снять эту тяжесть прямо сейчас.

– Ты хоть намекни о чём речь, – заёрзала Анна Викторовна.

– У тебя что, так много дел с грифом «секретно» и ты не можешь понять о котором из них идёт речь?

– Не запутывай меня, скажи, как есть.

– Кто твоя мать?

В доме настало затишье, Анна Викторовна недовольно выдохнула, отведя взгляд, после произнесла:

– Узнала-таки!

Лидия почувствовала по отношению к себе тотальный заговор. Она так боялась поднимать эту щекотливую тему, смахивать архивную пыль и тревожить материно самолюбие, но та, как оказалось, давно уже знала.

– Гинеолог накопал? – спросила Анна Викторовна. – Во дают! Современные возможности до чего докатились…

– Ма, почему ты раньше молчала?

– А что я должна была сказать? Что твоя родная бабка – непутёвая алкоголичка? Ну и кляп с ней! Подохла она… Тебе это зачем?

– Что значит – зачем? Я правду хочу… Я всё хочу знать: как её звали, откуда она…

Мать отвернулась, нахмурившись, подпёрла руками себя под живот, с минуту поколебалась. Когда поняла, что дочь не отвяжется, раскрыла подробности:

– Зоюшка Дубанова её звали, из села Песчаное соседнего Краснинского района.

– Это где?

– Это километров пятьдесят, вот так напрямик через лес.

– А тебе кто сказал? Бабушка? – Лидия слушала с неподдельным интересом, приподнявшись на локте.

– Ага! Дождёшься! «Люди добрые» нашептали, в больнице когда лежала. – В этот момент Анна Викторовна осознала, что вела себя так же, а теперь её дочь узнаёт информацию из сторонних источников, хотя должна была услышать от неё. – Со мной в палате попалась наша… ну с того конца (села) одна сведущая – она и ляпнула. Сказала: думала, что я знаю, а меня, как обухом по голове прошибло. Я полгода в себя прийти не могла, мать – бабку нашу на разговор вызвала, она и ввела в курс дела.

– А той, сведущей, кто сказал?

– У неё в Песчаном родня, сама Зоюшка пожаловалась… тёте какой-то: ребёнка, говорит, о́тняли, не отдают. Бабка наша на неё драться кидалась… за меня – видишь, неро́дная мать, а как ко мне прикипела. А та что… прощелыга… Ходила у себя в Песчаном по дворам побиралась, чтоб кто-нибудь ей плеснул, да и утопла в реке.

Лидию обдал ужас, несмотря на то, что последняя новость опровергала убийство Зоюшки Дубановой бабкой и в яме её никто не закапывал.

– Мам, вот с этого места поподробней… Когда утопла?

– На праздники – Первомай.

– А год?

Анна Викторовна начала высчитывать от даты своего рождения:

– Та-ак… я значит с сорок первого, а это было весной… мне ещё и года не исполнилось, то получается в сорок втором.

– А как это случилось? – Преждевременная кончина Дубановой снова натолкнула Лидию на версию причастности к её смерти бабы Ени. Мать сидела и излагала то, что нахваталась от пересказчиков, Лидия же являлась первым свидетелем событий и видела собственными глазами борьбу между бабами не на жизнь, а на смерть.

– Утопилась она, пошла к реке и занырнула, – голос Анны Викторовны звучал будто издалека, так как Лидию унёс поток мыслей, и голос этот пробивался в её сознание навязчиво, сквозь рой кишевших подозрений.

– Может помог кто? – спросила Лидия.

– Да кому она нужна? Люди видели, как она к реке бежала и в воду входила, глаза, говорят, стеклянные были, выпученные от безумства… Все шумят, руками машут, а ей хоть бы хны, знай себе бежит. – Викторовна собралась в комок, сжалась. От этих воспоминаний запершило в глотке, она откашлялась. – А выловили её не сразу – течением унесло, где-то внизу по реке прибило.

– А похоронили где?

– Откуда ж я знаю?! – мать бойко среагировала. Снова сникла. – Где-нибудь да похоронили…

– И тебе не интересно узнать? Она же мать твоя… Совсем не интересно: как она выглядела, кем была по жизни, кто были её родители, братья, сёстры?

Анна Викторовна опустила глаза, в руках нашлось что-то невидимое, которое срочно потребовалось перемять и отчистить.

– Может и интересно… Только что теперь об этом говорить? Время прошло… как-никак восемьдесят лет, наверняка ничего не сохранилось. – Она подняла голову, шурша глазами по интерьеру. – Может в Песчаном у кого фотографии остались, только кому их хранить. Потомков она скорее всего так и не оставила, кроме нас, если только ещё кому подкидывала в гнёзда… Не-е… – отмахнулась она, – вряд ли что сохранилось и дом сто пудов снесли.

– Ма-ам… Слышишь?

– Не, навряд ли… – Викторовна продолжала размышлять сама с собой, не обращая внимания на то, как дочь упорно пытается до неё что-то донести.

– Ма, а если я тебе её предъявлю живую?