Дом, которого нет

Обе дёрнулись от звука, донёсшегося с улицы. Возле заждавшегося военного остановились сани, извозчик поприветствовал, завязалась беседа.

– Ты пока здесь не появляйся, – сказала бабка уверенным тоном, когда они наблюдали за мужиками в окно. – Лихое время, пусть утихомирится, а то до беды недалеко. Придёшь опосля войны.

Чужак в тулупе закончил разговор и повернулся к калитке, упёрся в неё твёрдой рукой – в нём угадывалась нервозность, моментами он поглядывал на часы, очень скоро он эту калитку откроет. Лидия полезла в карман за чёрным пультом, бабка заметила, как в эту секунду её лицо исказилось, в нём появился дикий испуг – карман оказался пуст. Обе застыли, глядя друг на друга. Внучка кинулась искать: заглянула за штору, опустилась на колени и пошарила под кроватями, перевернула тело, выискивая под ним – единственная надежда на возвращение домой отсутствовала. В обычный день – без незваных гостей, свалившихся на их грешные головы, они с бабкой здесь всё спокойно бы переворошили, но счёт шёл на секунды – вот-вот зайдёт приятель убитой и всё закончится.

Она присела на скамью в полном отчаянии. Это оно – наказание за содеянное: за нарушение стабильности времени, за убийство, пусть и без злого умысла, а с целью защиты, за поиск истины – не надо знать того, от чего судьба тебя заботливо так долго отгораживала. Она пыталась восстановить в памяти момент отправки: может в суете она забыла положить его в карман? Нет… она точно помнила, как держала его перед стартом, как ощущала скользкий пластик, когда стояла перед избой с руками в карманах.

Ромочка издал визгливый оклик и попал в обзор – Лидия, подняв на него глаза, сначала просто уставилась: в маленькой ручонке виднелось что-то чёрное – блестящая пластмасса с хромированным ободком. Ничто в этом доме и за его пределами не имело малейшего внешнего сходства с бесценным инструментом, именуемым «пультом». Ребёнок успел его обсосать и бродил по дому, постукивая величайшим творением всех времён и народов обо что попало.

– Тихо, тихо, малыш… – Лидия подбежала к нему на полусогнутых, выставив вперёд руки. – Только не нажимай, только не урони, осторожно… Нет! Не бей этим о кровать! Стой! Не грызи, не надо!

Вместе с бабкой они попытались вытащить устройство из цепких ручек, но дядя Рома с трофеем расставаться явно не собирался, он приготовился его отвоёвывать.

– Дай ему что-нибудь взамен! – выкрикнула Лидия. Голос её дрожал, внутри всё колотило, адреналин до краёв наполнил кровеное русло. Мальчик чувствовал нервозность и как бы в отместку сопротивлялся, не взирая на уговоры.

Утрата редкостной игрушки привела к фонтану истеричного плача, бабка пыталась унять, Лидия тем временем осматривала устройство – проверить его работоспособность можно лишь одним способом…

– Я исчезаю… – сказала Лидия и начала затаскивать тяжёлую ношу себе не плечи. Моток из свёрнутых сумок торчал за пазухой, на грудь свисали руки мёртвого тела, она держалась за них, пытаясь встать с колен.

– Погодь! – остановила Евгения. – Рупь!

– Чего?

– Тот рупь… в бане чтоб помыться… – Она торопилась сказать, пока Лидия не нажала. – Ничё мне не вертай, не должна ты, а коль понадобится, бери ещё!

Всё произошедшее до этих слов моментально стёрлось, как незначимое, как скошенная трава, незаметно перепревшая в земле, забитая новыми побегами, более существенными, доминирующими над тем, что когда-то относилось к важному. Тело уже не казалось обременительным – Лидия его держала легко; мысли заполонил злосчастный рубль – после вчерашней исповеди ей только что отпустили грехи.

С улицы донёсся бодрый голос воротившейся Алевтины, та вероятно пока не догадалась по какому поводу у них посетители – правнучка заторопилась, теперь очередь была за ней, теперь она была держателем страшных тайн, которыми обзавелись за короткий срок они с бабкой, и эти тайны будут тщательно сокрыты. Алевтине лучше не знать о том, что здесь произошло, для её же блага, для неё была уготована та же версия, что приезжала кукушка малахольная дитя обратно клянчить, расстроилась, да ушла огородами.

Перемещение прошло успешно – устройство не пострадало. Лидия рухнула под тяжестью человеческого тела, с силой сбросила его с себя на глазах у шокированного и удобно устроившегося на принесённом стуле изобретателя. Звуки, которые он поначалу издал представляли собой слоги, отсутствовавшие в русском языке; стул, когда он вскочил, свалился на бок. Наконец он выговорил:

– Что это такое? Лида! Что за хрень?! Какого рожна ты приволокла её сюда?!

Жена продолжала сидеть на снегу, переминая пальцами пульт, самообладание иссякло – она разразилась истеричным воем, надрывающим сердце, как говориться, на все голоса. Стас взметался между сидящей и лежащей – кому нужней была помощь он сходу не распознал.

– Я её убила-а-а… – завывала Лидия, – свою бабку убила-а-а…

Стас отнял у неё пульт и наклонился к бездыханной женщине, держась за поясницу. Свет от крайнего окна, пусть не в полной мере, но всё же дотягивался до площадки, где разыгралась трагедия.