Дом иллюзий

Почти в самом начале ты допускаешь ошибку, но в тот момент этого не понимаешь. Ты признаешься ей, что постоянно слегка влюбляешься во множество появляющихся в твоей жизни людей. Ничего не происходит, просто они кажутся тебе привлекательными, ты изо всех сил стараешься обзавестись умными и забавными знакомыми, и в результате возникают такие милые, уютные отношения где-то между филией и эросом. Ты была такой всегда, сколько себя помнишь. Ты всегда видела в этой своей особенности всего лишь особенность, и она смеется и говорит, что это очаровательно.

По мере того как ваши отношения будут развиваться, она обвинит тебя в том, что ты трахаешься или хочешь трахаться со следующими людьми: с соседкой по квартире, подругой соседки, десятками твоих друзей, соучениками из творческой мастерской «Клэрион», десятками ее друзей, немалым числом ее коллег из Университета Индианы, ее бывшей подругой, ее бывшим парнем, твоими бывшими парнями, несколькими твоими учителями, руководителем твоей магистерской программы, несколькими твоими студентами, твоим гастроэнтерологом и – наверное, это самый безумный эпизод во всей цепочке – ее отцом. А еще нескончаемый перечень незнакомцев: в метро и в кофейнях, официанты, продавцы, кассиры в супермаркетах, библиотекари, билетеры, швейцары, посетители музеев и спящие на пляже.

Проблема в том, что отрицание она считает признанием, а потому бремя доказательства возложено на тебя.

Чтобы доказать, что ты не трахалась со всеми этими людьми, ты предоставляешь свой телефон для обыска – вот же, я ни с кем не общалась. Перестаешь разговаривать с перспективным студентом в одной из групп, потому что она убедила себя, будто ты влюблена в девятнадцатилетнего мальчика, только-только научившегося уравновешивать экспозицию и сцену.

Однажды она потирает пальцами твой клитор, ты зажмуриваешься от наслаждения, и она хватает тебя за лицо, с силой поворачивает к себе. Придвинулась так, что ты ощущаешь отдающее чем-то кислым дыхание. «О ком ты думаешь», – говорит она. Выглядит как вопрос, но это не вопрос. Твои губы шевелятся, но не издают ни звука, а она сильнее стискивает твою челюсть: «Смотри на меня, когда я тебя трахаю», – велит она. Ты притворяешься, будто кончила.

Дом иллюзий как святая святых

Я часто думаю о собственном доме. У меня его нет, пока нет, но я все же думаю о том, как важно детям иметь отдельные комнаты, о священной необходимости личного пространства (для тела и разума). В этом смысле, говорят мои друзья, я типичный Рак: люблю обустраиваться, вить гнездо.

В детстве у меня была отдельная комната, но мама всегда напоминала, что комната не моя, мне лишь позволено ее занимать. Она, разумеется, имела в виду, что все там куплено на родительские деньги, а мне это пространство было выделено в пользование, и хотя технически это верно, я все еще поражаюсь тому, какой ущерб причинила эта темная мысль: мое существование в детстве было своего рода кредитом, и я не могла иметь ничего своего, даже самого малого. Не было подлинного личного пространства, и все мое в любой момент могло быть отнято по чьей-то прихоти.

Однажды, чтобы спрятаться от родителей после ссоры, я закрыла дверь в свою комнату и заперлась. Мама велела отцу выдернуть ручку вместе с замком. И хотя им, конечно же, этот ужасный момент запомнился принципиально иначе, я-то запомнила озноб во всем теле, когда дверная ручка – идеальный маленький механизм, верно и беспристрастно исполнявший свою работу, – отделилась от своей опоры, стоило выпасть винтикам. Запомнила полумесяц света, когда ручка сдвинулась набок. И когда она отвалилась, я увидела, что она состояла из двух частей – такая маленькая штучка, удерживавшая на месте дверь моей комнаты.

Тогда мне повезло, что взломанная дверь означала только уничтожение моей автономии, личных границ – но никто не покушался на мою безопасность. Дверь распахнулась, но больше ничего не произошло. Всего лишь напоминание: мне ничего не принадлежит, даже четыре стены вокруг моего тела.

Дом иллюзий как дом в Айове

На Хэллоуин она приезжает к тебе в Айова-Сити и решает изображать далека[46]. Тебя это чрезвычайно удивляет, ведь она презирает самые основные элементы «культуры ботанов» – по причинам, которые тебе так и остались неясны. Она не видела ни серии «Доктора Кто». Когда ты говоришь, что будешь плачущим ангелом (нашла в меннонитской благотворительной лавочке идеальную ночную рубаху – божественную, падающую складками на манер греческой туники, нежного, почти невидимого голубого цвета), тебе приходится объяснять, кто есть кто. Но она хочет быть далеком и хочет сама смастерить костюм, так что отправляется в город, делает покупки, начинает что-то сооружать. Выходит неплохо. Она режет картонные коробки, делит пополам шарики из пенополистирола, чтобы получить фирменный материал далеков. Покупает баллончик с золотой краской. Твой подвал наполняется запахами.