Дом иллюзий

Чтобы превратиться в готический роман, сюжету требуются две вещи. Первая – «женщина плюс место обитания». «Ужас, – пишет кинокритик Мэри Энн Доан, – который в норме должен быть внешним по отношению к человеческому жилью, проникает в дом». Дом вроде бы не участвует в домашнем насилии, но, черт возьми, он пособничает: частное пространство, где частные драмы разыгрываются, что называется, за закрытыми дверями – да и окна не пропускают звук, шторы опущены, выключен телефон. Дом вовсе не «вне политики». Он задуман, построен, заселен и управляем людьми, у которых есть власть, потребности, страхи. Твой стеклоочиститель не вне политики. И благовония, которые ты жжешь, чтобы скрыть запах ссоры, – тоже.

Второй необходимый элемент – «брак с незнакомцем». Фемтеоретик кино Дайана Уолдмен напоминает, что тема незнакомца усилилась в сороковые, в золотые денечки готических шедевров вроде «Ребекки», «Драгонвика» и «Подозрения»[44], когда мужчины возвращались с войны, превратившись в незнакомцев для тех, с кем расстались.

«Пик поспешных предвоенных браков (и последовавший затем самый высокий уровень разводов в 1946-м), рост ранних браков в 1940-е, – пишет Уолдмен, – разлуки и воссоединения военной поры придали готическому сюжету конкретное историческое измерение». «Готическая героиня, – утверждает историк кино Таня Модлески, – пытается убедить себя в необоснованности своих подозрений: мол, она должна доверять тому, кого полюбила, а если не верит в него всей душой, значит, не состоялась как женщина».

Разумеется, с готическим сюжетом есть одна неустранимая проблема: по природе своей он обычно гетеросексуален. Примечательное исключение – «Кармилла» Шеридана Ле Фаню, с мощным лесбийским притяжением между невинной героиней и коварной вампиршей, чье имя вынесено в название повести. («Ты сочтешь меня жестокой, очень эгоистичной, но любовь всегда эгоистична, – говорит Кармилла Лоре. – Ты себе представить не можешь, насколько я ревнива. Ты должна пойти со мной и любить меня до самой смерти – или же возненавидеть меня и все-таки пойти со мной, и любить меня и в смерти, и после»).

Мы не были женаты, она – не загадочный брюнет. И дом – не ветхий фамильный замок, а просто коттедж на одну семью, построенный в начале Великой депрессии. Никаких болот, разве что поле для гольфа. Но – «женщина плюс место обитания», и она была незнакомкой. Это, пожалуй, самая подлинная и готическая деталь: да, мы встретились не в пору войны, и на наших свиданиях не присутствовали дуэньи, но я ее не знала, не знала по-настоящему – пока не узнала. Она была незнакомкой, потому что важную часть себя она скрывала, выпускала разве что по капле, пока не хлынул поток – поток того, что, как выяснилось, я себе вовсе не представляла[45]. Потом я буду оплакивать ее как умершую, потому что нечто в самом деле умерло: то, что мы создали вместе.

Дом иллюзий как идиома

Я всегда считала, что выражение «как за каменной стеной» подразумевает, что дом – самое безопасное место. Чудесная картинка: например, бежишь домой, и августовская гроза гонится за тобой по пятам. Дом ждет тебя – каменная стена, которая оградит от природы, от пристальных взглядов, от людей. Стоишь у окна и смотришь, как небо, разыгравшись, колотит сестричку-землю.

Но всякие связанные с домом идиомы и их варианты зачастую означают противоположность безопасности и надежности. Например, карточный домик – нечто хрупкое, то, что легко разрушить. И если мы не бросаем камни в стеклянный дом, так потому, что он возведен из лицемерия и лжи, легко разобьется. Все это – метафоры слабости, неизбежного провала.

«Как за каменной стеной» скорее значит, что каменная стена всегда возьмет верх. Это не общее жилище, обеспечивающее безопасность всем: тот, кто тут главный, тот и в безопасности, а остальным есть чего опасаться.

Дом иллюзий как предостережение

За несколько месяцев до того, как твоя подруга превратилась в Женщину в Доме иллюзий, в Блумингтоне пропала юная, изящная студентка-блондинка из зажиточной семьи, Лорен Шпирер. Родители Женщины в Доме иллюзий были на грани инфаркта: хоть она уже не студентка, но еще молода и тоже принадлежит к зажиточному классу, и худенькая, светловолосая – вполне может стать очередной жертвой неведомого чудовища, которое унесло с лица земли Лорен.

(Годы спустя ты узнала, что тогда же исчезла еще одна девушка. Ее семья, в отличие от семьи Лорен, была небогата. Звали ее Кристал Грабб. Родители с трудом добились внимания публики, в итоге девушку нашли задушенной на кукурузном поле. Это ведь не новость, что одни люди обладают в нашем мире большей ценностью, чем другие.)

Вы обе остро ощущали в те первые месяцы неприсутствие Лорен. По всему городу установили и развесили огромные плакаты: голова чуть наклонена вбок, на макушке – солнечные очки. Каждый раз, выходя на улицу, ты вспоминала о Лорен, которую в последний раз видели душной июньской ночью, она шла по улице босиком. Куда она шла? От чего уходила?

Дом иллюзий как аппетит