Дом драконов

Гидра заскрежетала зубами и зарычала; в дыму вспыхнули угольки. Веспир выругалась, снова врезавшись в Люциана. Он схватил ее за руку, пытаясь вытащить девушек и Аякса из гнезда. Если этот чертов монстр пустит пламя, они превратятся в пепел за считаные секунды.

– Сейчас же, – прорычала Гиперия. Она оскалила зубы так же, как и ее дракон. Люциан почувствовал подергивание чего-то неуловимого между двумя монстрами. – Сейчас же, Авфидий. Ты мой.

– Что происходит? – прошептала Эмилия.

– Она бросает ему вызов, – пробормотала Веспир. – Если он не примет ее как альфу, то нападет.

Гидра вытянула свою идеальную шею, открыв пасть. Один шаг. Два. Чудовище выбралось из стойла, волоча за собой хвост. Золотые крылья распахнулись, размах их был так огромен, что они едва не свалились на пол, а потом захлопнулись. Гиперия прижала ладонь к морде существа. Авфидий закрыл глаза и издал рокочущее рычание, которое Люциан мог ощутить в груди.

– Стой. – Она кивнула остальным. – Пойдемте и не мешкайте. – Она вошла в стойло, опустилась на колени и вставила ключ в замок. Со щелчком Гиперия открыла дверь.

– Я хочу, чтобы она раздавила меня, – прошептал Аякс.

Люциан повел остальных в дыру в полу. Было темно, хотя Люциан различил несколько каменных ступенек и почувствовал запах застоявшегося воздуха. Он скорчил гримасу.

– Я спущусь первым, – сказал он. Быстро он вышел и взял несколько сальных палочек и кремний, стандартных для ночных посетителей гнезда. Они зажгли по факелу, и он шагнул в черноту внизу. Через несколько шагов Люциан исчез в темноте. Свет едва показывал ему следующий шаг; чернота была такой гнетущей, как будто кто-то стоял у него на пути. Он смутно слышал, как остальные следовали за ним, их пламя освещало тесный, покрытый плесенью подземный мир. Ступеньки были неровными, зияя провалами, которые были вбиты в камень поколениями карабкающихся ног. Холод просачивался в поры здесь внизу; Люциан предположил, что этот тоннель ведет куда-то назад, в недра дворца, но он не мог догадаться, куда именно.

Стали появляться канделябры. Когда-то факелы освещали этот путь. Стены едва не поцарапали широкие плечи Люциана, и он вздрогнул, когда паутина разорвалась на его лице. Тоннель вокруг них медленно расширялся, и еще четыре ступеньки вели в круглую комнату. Люциан резко остановился, увидев перемену обстановки, и Веспир с Аяксом налетели на него. Он осторожно вошел в комнату, задержав дыхание, как будто она могла быть наполнена ядовитым газом.

Комнату поддерживали колонны с вырезанными на них созвездиями. На потолке выцветшая картина с огромным оранжевым глазом наблюдала за всем происходящим внизу. Незажженные свечи стояли по всей комнате. С помощью Веспир Люциан зажег их. Постепенно комната осветилась. Части округлых стен были зеркальными, превращая отражение в бесконечное колеблющееся море света.

Кроме того, в этой комнате были книжные полки, по меньшей мере восемь, и все они были забиты до отказа. В центре стояли письменный стол и стул, на котором стояли чернильницы, перья и стопка бумаг. Эмилия направилась прямо к столу, подняв с него страницу. Она нахмурилась.

– «Я думаю, что это конец», – прочитала она вслух, прищурившись. Люциан заглянул ей через плечо. «Этот следующий том должен подождать, пока другой не придет на мое место, чтобы закончить его».

– Эразмус? – спросил Люциан.

– Полагаю, что так. Книги. – Он подошел к полкам вместе с ней, Эмилия быстро взглянула на корешки. – Здесь! – Она вытащила тонкую кожаную книгу и подняла ее над головой. На ней был выбит золотой номер. – Том двадцать четвертый!

– Что это? – спросил Люциан.

Она прочла название.

– «О Порочности Неправомерной Войны».

– Что? – Голос Гиперии прозвучал как пощечина. – Какой этруссианин использует это в качестве названия? Нет, император этого не писал. Это явно хранилище для изъятой еретической литературы. Это не… – Ее голос оборвался.

Эмилия продолжила.

– Вот первая страница. «Я, Эразмус Сарконус, когда-то Тибр, никогда не отличавшийся добродетелью, сижу на горе трупов, пока пишу эти слова: Я объявляю неправомерную войну хаотичным действием. Все, что расточительно, все, что жестоко, и все, что нелюдимо, может быть найдено на незаконном поле битвы». – Эмилия перевернула страницу, просмотрела еще раз, перевернула и повторила. Люциан удивился тому, как она пробирается сквозь лабиринт слов прямо к их значению. – Он проводит различие между оборонительной войной – обороной вашего дома от вторжения или маршем, чтобы остановить угрозу, которая защищает империю, и наступательной войной – разграблением территории исключительно ради ее ресурсов, что создает напряжение для империи.