Доктор Смерть

Умер – и умер, все мы смертны, а после семидесяти так особенно, но приехавшая по вызову сына бригада скорой помощи, узнав о том, что Матюшин сегодня был на приеме у врача Кардиоцентра, накрутила осиротевшего мужика так качественно, что тот написал жалобу в департамент. Что творится в вашей епархии, люди добрые? В Кардиоцентре у моего любимого отца проглядели свежий инфаркт и, вместо того чтобы срочно госпитализировать, отпустили домой, где он вскоре и умер! Прошу разобраться и принять меры.

Кирилл угодил в жернова классовых противоречий между амбулаторной и скоропомощной службами. Эти службы, мягко говоря, недолюбливают друг друга, так уж сложилось исторически. Скорики считают поликлинических врачей круглыми дураками, которые ничего не знают, ничего не умеют и ничего не могут сделать правильно. Госпитализируют тех, кто в этом не нуждается и оставляют дома тех, кого нужно срочно доставить в стационар. Для них и прозвище особое придумано – «полуклиницисты».

Полуклиницисты, в свою очередь, называют сотрудников скорой помощи «извозчиками», поскольку считают круглыми дураками, которые ничего не знают, ничего не умеют и могут только перевозить пациентов из точки А в точку Б.

Разумеется, обе службы бдительно следят за действиями противной стороны (противной в обоих смыслах этого слова). Если скоропомощная бригада необоснованно откажет пациенту в госпитализации, то участковый терапевт постарается раздуть из этой условной мухи большущего слона. И скорики точно так же готовы сделать из любой оплошности полуклинициста грандиозный хапарай. И начальству своему сообщат, чтобы оно передало информацию дальше, и самого пациента или его родственников подобьют нажаловаться в департамент. Ничего личного, просто традиция такая. Как говорил французский король Карл Пятый, прозванный Мудрым: «Я воюю с Англией, потому что это предопределено».

Марат Светланович, верный своему обыкновению обсасывать каждую жалобу до косточек, собрал собрание, на котором обрушил на голову Кирилла водопад начальственного гнева. Заведующей тоже досталось за слабый контроль, но не так уж и сильно, видимо главный пока еще не подобрал кандидатуру на ее место.

– Вы с людьми работаете, а не с дровами! – вопил Марат Светланович с побагровевшим до свекольного цвета лицом. – Вы должны были госпитализировать Матюшина, но вы отпустили его домой умирать! Таким, как вы, в медицине не место!..

И так далее. И тому подобное. В стиле крещендо, то есть – по нарастающей.

Кирилл сидел в первом ряду, обстреливаемый злорадными и сочувственными взглядами коллег (вторых было меньше, люди не могли забыть, что он ходил в любимчиках у предыдущего главврача). Дав главному выговориться и отдышаться, он встал и спокойно спросил:

– Ко мне лично какие претензии, Марат Светланович?

– Как это какие?! – снова завелся главный и повторил свое гневное выступление в несколько сокращенном виде.

Подхалимы качали головами – какая наглость! Нормальные люди удивленно смотрели на Кирилла – он, что, с ума сошел? Но Кирилл прекрасно сознавал, что он делает. Нужно было, чтобы главный выпустил весь пар и стало бы возможно вести с ним конструктивный диалог.

– Вам все ясно или еще раз объяснить?! – с сарказмом спросил главврач, закончив обличать.

– Давайте я изложу вам свое видение событий, – предложил Кирилл, так и продолжавший стоять, словно бы следуя народному: «а мы постоим – на своем настоим». – Ко мне пришел хроник-пациент с жалобами на небольшое – небольшое, я подчеркиваю! – ухудшение состояния. Я его осмотрел, снял кардиограмму, увидел, что динамики нет…

– Что там можно было увидеть на фоне рубца от предыдущего инфаркта?! – рявкнул главврач, но уже без прежнего задора. – Надо было срочно направить его на «эхо»![8]

– Как вы себе это представляете, Марат Светланович? – вежливо улыбнулся Кирилл. – Если бы я попробовал подойти к узистам с такой просьбой, не имея для этого веских оснований, меня просто послали бы… хм… туда, куда Макар телят не гонял. Да еще бы и вам нажаловались, что я им работать спокойно не даю…

Тут главному крыть было нечем – узисты мнили о себе невесть что (разбаловал их покойный Михаил Александрович) и на все просьбы коллег обычно отвечали отказом в стиле: «вас много, а я один и у меня – очередь!».

– Но зачем бы я вообще стал отправлять его на «эхо»? – продолжал Кирилл. – Показаний не было. Ну – понервничал человек, с кем не бывает? Ну – по дороге от остановки присел разок на скамейку дух перевести. Это же обычное дело…

– Но, вернувшись от вас, он умер! – вставил Марат Светланович.

– И что с того? – парировал Кирилл. – У любого из нас в любой момент может случиться закупорка артерии тромбом. Ваш предшественник за несколько минут до смерти был бодр и весел. Закончил административное совещание, ушел в кабинет отдохнуть – и скоропостижно скончался. От инфаркта, к слову будь сказано. Инфаркт – дело внезапное, это вам не пневмония. Закупорка сосуда произошла, когда Матюшин был дома или, в крайнем случае, на подходе к нему. Но разве я мог это предугадать?