Дочь полка

Солнце ещё не проснулось, да и, наверное, не собиралось вставать. На небе и так сгущались коварные тёмные тучи. Было только три часа ночи. В окопах тихо сидели наши бойцы и смиренно ждали сигнала. Летаев в полудрёме кивал головой вниз. Он поспал сегодня очень мало, как и все остальные в батальоне. Васазде, увидев спящего Фёдора, пихнул его локтем в бок:

– Не спать! – сказал он.

– А? А? Что? – вздрогнул тот. – Да я не сплю! Я вообще… – солдат помотал головой, – вообще не собирался даже!

– Да тихо вы оба! – шикнул на них Шевченко.

– Извиняй, Антон, – зевнул Летаев, – тут этот нападает.

– Лунатик наш спит? – спросил Сорвунов.

– Да по нему не понятно, – кивнул в сторону Липтенко Дымов. – Спит, не спит – всегда на ногах.

– Да не сплю я, – обиженно буркнул Матвей.

– Ты так даже когда лунатишь говоришь, а потом «Гитлер капут» в Ваську.

– Или шапку на ужин, – подхватил Фёдор.

Сорокин грустно усмехнулся, слушая их тихую беседу: «Настроение перед боем поднимают», – думал он, – «Молодцы, ребятки. Юмор – это полезно».

Командир всех предупредил о том, что фрицы готовят атаку и даже время им назвал. На вопрос «откуда эта информация?» он ответил, почти не соврав. По его словам, Фокин и Катя подслушали в лесу разговор фрицев, где они как раз обсуждали грядущую атаку. Про всё остальное, а также про машину, он не сказал. Солдаты поверили командиру. Но к сожалению, ни один из них даже глазом не моргнул, чтобы Александр мог понять кто приблизительно может оказаться предателем. Напасть наши должны были первыми, даже почти на целый час раньше. По задумке, они должны были тем самым застать врага врасплох. Никто из лагеря после сообщения новостей выйти не смог: Александр приказал дежурным бойцам никого не выпускать с целью предосторожности. Но на всякий случай на стороже на месте передачи той записки сидел Егор. Больше, к сожалению, некого было послать. Резанцев не мог, да и Сорокин тоже должен был быть у всех на виду, чтобы не возникло никаких подозрений. А вот Фокина никто не хватился. Это, наверное, из-за поднятой суеты, да и солдатам надо было отоспаться хоть немного перед схваткой. Они и так были уставшими. Так что неудивительно то, что отсутствия Егора никто не заметил. Иван задрал рукав и посмотрел на, немного заржавевшие по краям, наручные часы. Три сорок один. Пора.

* * *

Пошла череда выстрелов, а за ней два взрыва. Катя обернулась на шум и замерла: «Началось», – прошептала она. Девочка сидела возле таза и отстирывала бинты от крови. Рядом тем-же самым занималась Мамонтова. Руки каменели от ледяной воды, которая с каждым бинтом становилась всё коричневее.

– Да, – вздохнула Зоя, – началось. Я так поняла, вы с Фокиным вчера разговор фрицев подслушали?

– Угу, – кивнула та и отжала дрожащими красными руками бинт. Она взяла следующий и развернула его: на нём, помимо крови прилипли какие-то чёрные и засохшие комки. – Что это за гадость?

– Да кто его знает? – пожала плечами медсестра, а дальше продолжила совершенно спокойным голосом. – Кишки, не кишки. Может, просто кожа.

Катя медленно опустила ошарашенный взгляд вниз на бинт: «Кишки?! Кожа?!» – в ужасе подумала она. Девочка позеленела на глазах: она с отвращением отодрала эти кусочки. Ей с трудом удалось подавить рвотный рефлекс и продолжить работу. В тазу вода была уже совсем мутная. Медсестра взяла его и вышла на улицу, чтобы вылить её. Бойцы в медпункте были неразговорчивы: кто-то молча читал газету, кто-то спал, а некоторые зависали в одну точку уже несколько минут. Обстановка во время боя была всегда тяжёлая, но сейчас, с осознанием того, что в батальоне предатель, она стала вообще неподъёмной для Кати. На душе лёг огромный камень, который даже мешал нормально дышать полной грудью, мир был серым, да ещё и погода подключилась в это всё дело: солнце пряталось за хмурыми тучами уже несколько дней подряд, а ветер не щадил никого, а только набирал обороты и холодность. Наверное, светило не выйдет до тех пор, пока всё образумится, ему тоже было не по себе. «Интересно», – размышляла Катя, – «а медсёстры могут оказаться предателями? Хотя, нет, точно нет. Они же девочки, да и некогда им».

Её детективные мышления прервала Мамонтова, которая поставила таз с чистой водой перед ней:

– Надо пошевеливаться. Их ещё высушить надо.