Дочь генерала

— Иногда, в основном — в дневное время. Вечером, случалось, и он заезжал к ней на работу. Это не оставалось незамеченным патрульными, и всякий раз, когда полковник направлялся на своем автомобиле к школе психологических операций, они шутили, переговариваясь между собой по рации: «Озабоченный самец шесть спешит к самке один». Полковник Кент, конечно же, слышал все это и догадывался, о ком идет речь, но ничего не мог поделать, потому что шутники не называли себя и изменяли голоса. Да и вздумай он наказать кого-нибудь за это, ему было бы только хуже. На такой маленькой базе, как эта, все тайное очень скоро становится явным. А военная полиция бывает повсюду и все знает, только не делает из этого шума, особенно если дело касается их босса.

— Скажите, Бейкер, — вдохновленный услышанным, задал я еще один вопрос, — вам известно, что в ночь, когда ее убили, капитан Кэмпбелл дежурила в штабе?

— Да, сэр.

— А полковник Кент имел обыкновение задерживаться на работе, когда дежурила капитан Кэмпбелл?

— Да, пожалуй.

— А не известно ли вам, задержался ли у себя в кабинете полковник Кент в ту самую ночь? Ну, когда убили Энн Кэмпбелл?

— Да, он был здесь до полуночи. Точнее, он уехал домой в шесть вечера, но в девять вернулся и работал до двенадцати. Меня самой здесь не было, но так говорят. Он уехал к себе домой на Бетани-Хилл на служебной машине.

— Понятно. Все знали, что его жены нет дома?

— Да, сэр, он говорил, что она куда-то уехала.

— И насколько я понимаю, по вечерам на Бетани-Хилл также заезжает патруль военной полиции. Хотя бы одна машина?

— Да, каждый вечер там обязательно дежурит, по крайней мере, один экипаж.

— И что в ту ночь говорили по рации о «самце шесть»?

— Говорили, что машина перед домом и что его никто не навещал ночью. Но он мог незаметно отъехать и на другом автомобиле.

Например, на автомобиле своей жены, подумалось мне, который стоит не перед домом, а в гараже позади особняка.

— Вы понимаете, почему я завел этот разговор? — спросил я у Бейкер.

— Конечно, сэр.

— Он должен остаться строго между нами.

— Так точно, сэр.

— О’кей, благодарю вас. Попросите, чтобы нам прислали кофе и пончиков, пожалуйста.

— Слушаюсь, сэр. — Она повернулась и вышла из кабинета.

Какое-то время мы с Синтией молчали, потом она сказала:

— Это была неплохая мысль.

— Но и доверять сплетням особенно не стоит, — заметил я.

— Все-таки мы в военной полиции.

— Правильно, поэтому-то я так и зол на Кента: этот тупица умудрился стать предметом насмешек своих же подчиненных.

— Понимаю.

— Я хочу сказать, можно вести аморальную жизнь, если уж так хочется, но нельзя пытаться обмануть своих коллег: над тобой будут смеяться.

— Уверена, что над нами тоже смеялись в Брюсселе.

— Я в этом и не сомневаюсь.

— Это неприятно.

— Правильно. Надеюсь, ты сделала выводы.

Она улыбнулась.

— Что ты хотел уяснить из разговора с этой Бейкер? Что над полковником Кентом смеются его сотрудники?

Я пожал плечами.

— От Бетани-Хилл до шестого стрельбища, — продолжала Синтия, — около шести миль. На машине — менее десяти минут, даже если ехать с выключенными фарами. А в ту ночь ярко светила луна.

— Я об этом тоже думал. И от штаба до этого стрельбища езды минут десять, если поднажать на газ.

— Любопытные факты для размышления. И что ты думаешь о заключении психиатра? — кивнула она в сторону медицинской карты.

— Думаю, что Энн Кэмпбелл хранила свою обиду в душе. А ты как считаешь?

— Так же. Ничего особенного для нас в заключении психиатра нет, однако мне кажется, что дело вовсе не в переутомлении. Нет, с ней что-то произошло, и отец предал ее в трудную минуту. Он не пришел к ней на помощь. А она рассчитывала, что папочка ее никогда не бросит в беде. Пока все вроде сходится.

— Да, выстраивается вполне убедительная версия. Все-таки я склоняюсь к тому, что у нее была какая-то неприятность на почве секса с кем-то из высших армейских чинов, начальников ее отца, и тот не решился объявить обидчику войну и уговорил не шуметь свою дочь.

— Нечто в этом духе.

— Нам нужно раздобыть ее личное дело за время учебы, хотя там вполне может и не быть ничего похожего.

Принесли кофе в большом стальном кувшине и пластиковый поднос с холодными и жесткими пончиками, скользкими и противными. Мы с Синтией с жадностью стали поглощать их.

— Звонит полковник Хелльманн, — сообщила по селектору специалист Бейкер, до этого сама отвечавшая на непрекращающиеся телефонные звонки.

Я подключил второй аппарат, чтобы Синтия могла участвовать в разговоре, и сказал в микрофон:

— Бреннер и Санхилл на проводе, сэр.

— Мы здесь только о вас в основном и говорим, — отозвался Карл довольно веселым, как мне показалось, голосом, и у меня немного отлегло от сердца, так что я в тон ему спросил:

— В самом деле?

— Можете не сомневаться. У вас все в порядке?

— Да, полковник, — сказала Синтия.

— Замечательно. А мне на вас жалуются. Плохо себя ведете.

— Следовательно, вы можете быть уверены, что мы не бездельничаем, — вставил я.