Добывайки в поле

Глава тринадцатая

Не смотри, что рваны рукава, а смотри – ухватка какова.

Из дневника Арриэтты. 11 сентября

Должно быть, он проскользнул в пещеру, когда Под опускал ветки, – тень среди теней. Теперь Хомили разглядела его круглое лицо, копну спутанных волос, а в руках – два мешка: один пустой, другой полный. Те самые мешки, которые она утром дала Арриэтте, вдруг дошло до Хомили, и у неё упало сердце.

– Что ты с ней сделал?! – закричала она в ужасе. – Что ты сделал с Арриэттой?

Спиллер мотнул головой в глубину пещеры и сказал всё с тем же безмятежным видом:

– Идёт сюда вон по тому полю. Я пустил её вниз по ручью.

Хомили уставилась безумным взором в глубину ниши, словно могла пронзить песчаные стены и увидеть за ними поле. Это было то самое поле, по которому они тащились из последних сил в тот день, когда убежали из дома.

– Что ты сделал? – опомнился первым Под.

– Пустил вниз по ручью, – пояснил Спиллер, – в половинке от мыльницы.

Голос его был удивлённым, словно мальчик недоумевал, как можно быть таким бестолковым.

Под открыл было рот, но ничего не сказал, а устремил пристальный взгляд сквозь листья у входа на происходящее снаружи. Снизу, от рва, послышался топот. Потом чьи-то бегущие ноги поравнялись с их нишей и с грохотом промчались мимо. Вся насыпь задрожала, даже молоток упал с гвоздя. Слышалось мощное хриплое дыхание человека и учащённое – пса.

– Всё в порядке, – прервал напряжённое молчание Спиллер. – Они побежали налево, через поле. Цыгане. Охотятся на зайцев.

– Цыгане? – тупо повторил Под и вытер лоб рукавом.

– Ну да. Там, на выгоне, две фуры.

– Цыгане… – озадаченно прошептала Хомили и умолкла, приоткрыв рот и напряжённо прислушиваясь.

– Всё в порядке, – успокоил их Спиллер, тоже прислушавшись. – Они ушли на ту сторону, за пшеничное поле.

– Так что там такое с Арриэттой? – спросил, заикаясь, Под.

– Я вам уже сказал.

– Это про мыльницу?

– С ней ничего не случилось? – перебила его Хомили. – Она в безопасности? Ты это нам скажи.

– Так говорил уже: ей ничто не грозит. – Спиллер обвёл нишу любопытным взглядом и неожиданно сообщил, кивнув в сторону ботинка: – Я как-то раз спал в нём.

Хомили подавила дрожь и поспешила перевести разговор:

– Это ты нам как-нибудь в другой раз расскажешь, а сейчас скажи, зачем понадобилась мыльница или что там ещё. Что-то случилось?

Из скупых фраз Спиллера было не так-то легко составить общую картину, но наконец они всё же кое-как разобрались в том, что произошло. По-видимому, у Спиллера имелась лодка-плоскодонка – нижняя половинка алюминиевой мыльницы, – в которой можно было стоя плавать вверх и вниз по ручью. У него также есть летняя резиденция (или охотничий домик) на скошенном поле, что у них за спиной: старый почерневший чайник, лежавший на боку в вымоине на берегу ручья. (У него, по-видимому, таких временных баз несколько, и ботинок раньше входил в их число.) Спиллер добывал разные вещи в цыганских фурах и перевозил добычу по воде. Лодка позволяла ему быстро ускользнуть, не оставляя следов. Плыть против течения, объяснил Спиллер, труднее, поэтому и стащил у них шляпную булавку, которая служила не только острым и гибким шестом, но и гарпуном.

Он так расчувствовался по поводу шляпной булавки, что Поду и Хомили стало казаться, будто они сами ему её подарили, – широкий жест, продиктованный сердечной добротой. Поду очень хотелось спросить Спиллера, на что ему понадобилась половинка ножниц, но он так и не смог из опасения, что это внесёт дисгармонию в их беседу и погасит невинную радость мальчика.

Выяснилось, что сегодня Спиллер транспортировал по ручью два куска сахара, пакетик чая, три заколки для волос и золотую серёжку и, выйдя на широкую часть ручья, там, где он в конце пастбища переходил в пруд, увидел Арриэтту.

Стоя босиком у самой кромки воды в тёплой тине, она держала в руке лист тростника, похожий на перо птицы, и, по-видимому, выслеживала лягушек. Потом подкрадывалась тихонько сзади к своей жертве, ни о чём не подозревая гревшейся на солнце, и, когда оказывалась достаточно близко, изо всех сил шлёпала своим гибким прутом. Раздавалось кваканье, потом плеск – лягушка шлёпалась в воду, – а потом смех Арриэтты. Иногда лягушка замечала её, и тогда, понятно, очко было не в пользу Арриэтты.

Девочка вызвала Спиллера на соревнование, совершенно не подозревая, что, помимо него, был ещё один заинтересованный зритель – цыганская дворняга, не сводившая с неё жадных глаз с противоположного, лесного, берега. Не слышала она и треска веток в подлеске, а это значило, что хозяева пса неподалёку.

По-видимому, Спиллер едва успел прыгнуть на берег, толкнуть Арриэтту в мыльницу и, наскоро объяснив, где находится чайник, пустить вниз по течению.

– А она сможет его найти? – задыхаясь от волнения, произнесла Хомили. – Я имею в виду чайник.