Добывайки

Глава одиннадцатая

Не было бы счастья, да несчастье помогло.

Из дневника Арриэтты. 5 сентября

В тот вечер Хомили разошлась вовсю. И ничего удивительного – что их ждало впереди? Жить до конца дней подобно Робинзону Крузо? Сырая пища летом тоже не радость, а в лютые зимние холода, утверждала Хомили, они просто умрут. Хотя у них и так нет ни малейшего шанса выжить, если они не сумеют как-нибудь отопить свой дом. Куска восковой свечи надолго не хватит. Да и спичек. А если они разожгут костёр, он должен быть огромным, не то он тут же потухнет, и дым будет виден за много миль. Нет, мрачно закончила она, их песенка спета, тут двух мнений быть не может. Под и Арриэтта сами это увидят, когда наступят морозы.

Возможно, её вывел из равновесия вид Спиллера. Неотёсанный, грязный, нечестный, невоспитанный (каким он ей показался), он подтвердил её наихудшие опасения. В нём было всё, что она больше всего не любила и чего боялась, – он опустился. То самое (как она часто предупреждала их дома), что грозит всем добывайкам, если они за свои грехи будут вынуждены жить под открытым небом.

В довершение всего их разбудил ночью странный звук – долгий (и безумный, как почудилось Арриэтте) рёв. Арриэтта лежала, затаив дыхание и дрожа от страха, сердце её неистово билось.

– Что это? – шепнула она Поду, когда наконец отважилась заговорить.

Ботинок заскрипел – это Под сел в постели.

– Осёл, – сказал он, – и где-то близко. – Немного помолчав, он добавил: – Странно… я ни разу не видел здесь осла.

– И я, – шепнула Арриэтта.

Но ответ отца всё же её успокоил, и она уже собралась было снова лечь, как её внимание привлёк другой звук, где-то рядом.

– Слышишь? – насторожённо сказала она, выпрямляясь.

– Нечего тебе лежать не смыкая глаз да прислушиваться, – проворчал Под, поворачиваясь на другой бок и стягивая на себя чуть не весь носок. – Ночью спать надо.

– Но это здесь, в пещере, – шепнула Арриэтта.

Ботинок опять заскрипел, в то время как Под садился.

– Да не шуми ты, ради бога, – недовольно проговорила Хомили, успевшая снова задремать.

– Ты сама не шуми, – сказал Под, вслушиваясь.

Что это такое – это негромкое потрескивание, повторяющееся через одинаковые промежутки?

– Ты права, – тихонько сказал он Арриэтте, – это здесь, рядом.

Он скинул носок, но Хомили сердито вцепилась в него и натянула на плечи.

– Пойду посмотрю, – сказал он.

– Ой, Под, не надо, – умоляюще произнесла Хомили хриплым со сна голосом. – Нам здесь ничего не грозит, когда ботинок зашнурован с верхом. Лежи спокойно…

– Нет, Хомили, я должен выяснить, в чём дело. – Он стал ощупью пробираться к выходу из ботинка. – Не волнуйтесь, я скоро вернусь.

– Ну, тогда возьми хоть шляпную булавку, – с тревогой попросила Хомили, глядя, как он принимается расшнуровывать ботинок.

Арриэтта, тоже не сводившая с него глаз, увидела, как верх ботинка распахнулся, и на фоне ночного неба вдруг возникли голова и плечи её отца. Послышалось царапанье чьих-то когтей, шорох, быстрый лёгкий топот чьих-то ног и крик Пода: «Кш… Кш… будьте вы прокляты!»

И затем тишина.

Арриэтта подползла к выходу из ботинка и высунула голову на воздух. Ниша была залита ярким лунным светом, в котором всё было видно до мельчайших подробностей. Арриэтта вылезла наружу и огляделась вокруг. Под, серебряный в свете луны, стоял у входа в нишу и смотрел вниз, на поле.

– Что там такое? – крикнула Хомили из глубины ботинка.

– Проклятые полёвки, – ответил Под. – Добрались до наших колосьев.

И в бледном, таком приятном свете луны Арриэтта увидела, что по песчаному полу их пещерки разбросана пустая шелуха от зёрен.

– Что ж, слезами горю не поможешь, – сказал Под, оборачиваясь, и поддал ногой шелуху. – Возьми-ка метлу, – добавил он, – да подмети здесь.

Арриэтта принялась подметать, приплясывая от радости. Она чувствовала себя околдованной этим дружелюбным сиянием, придававшим даже самым обыденным вещам вроде висящего на гвозде молотка какое-то волшебное очарование. Сметя шелуху в три аккуратные кучки, она присоединилась к Поду у входа в нишу, и они несколько минут сидели вместе на тёплом песке, вслушиваясь в ночь.

В рощице возле ручья заухала сова – мелодичный, похожий на звук флейты зов. В ответ издалека донёсся такой же, лишь более высокий крик, и над уснувшим пастбищем засновал взад-вперёд мелодичный челнок, соединяя море лунного света с бархатом утонувших во мраке лесов.

«Пусть здесь опасно, – думала Арриэтта, умиротворённо сидя рядом с отцом, – пусть здесь трудно, я всё равно рада, что мы здесь».

– Что нам нужно, – сказал наконец Под, прерывая долгое молчание, – так это какая-нибудь жестянка.

– Жестянка? – переспросила Арриэтта, боясь, что неверно его поняла.

– И даже не одна. Из-под какао. Или такая, в которой человеки держат табак. – Он снова помолчал, затем добавил: – Этот тайник, что мы вырыли, слишком мелкий. Спорю на что угодно – эти чёртовы мыши добрались до орехов.

– А ты не мог бы научиться стрелять из лука? – сказала, чуть помолчав, Арриэтта.

– Зачем? – спросил Под.