До встречи в Бомбее

Люк подвел лодку к берегу. Мэдди перегнулась через борт и, глядя вниз, закусила губу. День снова выдался знойным. Несмотря на поздний вечер, жара стояла такая изнуряющая, какая в Европе бывает в самый полдень. Он словно почувствовал, какое искушение испытывала Мэдди.

— Тебе надо окунуться, — посоветовал Люк.

— Вода теплая?

— Как в ванне, — он плавал каждое утро в бухте неподалеку от дома.

— Как в ванне, — повторила она.

Она стянула перчатки. Люк смотрел на ее тонкие руки и не мог заставить себя отвернуться. Пальцы Мэдди дрожали, когда она опустила их в воду.

Она почему-то выглядела страшно взволнованной, и тут Люка осенило. Он не сразу понял почему, но в груди у него все сжалось, когда он заметил лихорадочное возбуждение Мэдди. Ему не хотелось, чтобы она переживала. Только не с ним. Ни за что. Меньше всего он хотел, чтобы она хоть чего-то боялась. Однажды ему настолько же была невыносима мысль, что Мэдди тоскует по дому. Он был знаком с нею всего пять минут, но уже тогда хотел ей только счастья.

И тогда, в тот самый миг, чувствуя, как у него самого пот разъедает кожу на спине под сорочкой, Люку хотелось показать ей, насколько приятнее, когда Аравийское море омывает тело, чем сидеть и париться в чулках, корсете и один бог знает в чем еще.

— Так не пойдет, — возразил Люк.

— Нет? — повернулась она к нему все с той же кривой улыбкой.

— Ты ведь сама понимаешь, что нет, — ответил он и, сам до конца не понимая, что собирается сделать, подошел к ней. Лодка под ними закачалась. Мэдди расхохоталась, и Люк, заразившись ее смехом, тоже. Ее глаза расширились и смотрели недоверчиво.

— Ты точно умеешь плавать?

— Да, — ответила Мэдди. — Но я…

Не дожидаясь, пока она закончит фразу, Люк обнял ее и прижал к себе, чувствуя, как ее тело содрогается от смеха. Он наслаждался этим ощущением. А потом, не обращая внимания на сопротивление девушки и восклицания по поводу ее платья и его одежды, затащил ее в океан. Люк не выпускал ее, даже когда вода сомкнулась над их головами.

Он продолжал смеяться, хватая воздух, когда они вынырнули. Мэдди тоже смеялась. Мокрые волосы прилипли к щекам. Она выглядела возмущенной и в той же степени восхищенной.

— Поверить не могу! Что же ты натворил… — сказала она. — Моя мама тебя убьет.

— Не хочу говорить о твоей маме, — ответил Люк, целуя Мэдди. — Не сейчас.

Смех Мэдди звенел колокольчиками. Она поцеловала Люка, потом еще, куда настойчивее, чем обычно. И он ощущал такое же жгучее желание. Он прижал Мэдди сильнее, не давая тяжелому платью тянуть ее вниз, и почувствовал, как ее губы разомкнулись. Она провела руками по его спине, скользя по мокрой сорочке, заставляя каждую мышцу напрягаться одну за другой. Он целовал ее шею, ключицы, чувствуя на губах соль и тепло ее кожи. Поддавшись порыву, Люк потянулся к застежкам корсета и замер: самое последнее сомнение.

Мэдди смотрела на него, а за ней на горизонте небо уже начинало чернеть. Она подалась вперед и шепнула ему на ухо:

— Я тебе разрешаю.

Люк застонал про себя, осознав, что ждать больше не нужно. Совсем.

— Я бесстыдная? — спросила она.

— Ты просто распутница, — усмехнулся Люк. — Но я люблю тебя за это.

— Ты меня любишь? — с улыбкой в голосе произнесла Мэдди.

Люк снова поцеловал ее.

— Ты ведь знаешь, что люблю.

Они стояли по пояс в воде, снимая одежду и бросая ее в лодку, не отпуская друг друга ни на миг.

— Как в ванне, — сбивчиво сказал Люк. Он покрывал все ее тело поцелуями, как жаждал сделать уже давно, медленно, наслаждаясь каждой секундой, не подгоняя ее и не торопя события. Он чувствовал каждое ее движение, каждое прикосновение и мечтал только о том, чтобы эти мгновения длились как можно дольше.

Той ночью они не увидели, как вылупляются черепашки. Люк и забыл, что они приехали туда ради этих маленьких созданий. Они поплыли обратно, подложив под себя, как подушки, спасательные жилеты. Голова Мэдди покоилась на груди Люка, ее рука лежала в его руке. И Люк забыл обо всем на свете, кроме нее. Ничто в жизни не имело никакого значения. Поблизости не было ни матери, опасавшейся за честь своей девочки, ни кайзера, ни сипаев, ни учений на плацу, ни плакатов, рассказывавших о накаляющейся обстановке в Европе и призывавших Германию, Австро-Венгрию и чуть ли не все страны, кроме Великобритании, контролировать свои имперские амбиции.

Во всем мире существовали только они.

И всё, что им было нужно.

Потом, вспоминая их первую ночь, Люк радовался тому, что Мэдди оказалась такой решительной. Они лежали в покачивающейся лодке и впервые говорили о доме на берегу реки в Ричмонде и о том, как пусто там без нее, без будущей хозяйки. Тогда они не понимали, насколько далеки от реальности окажутся их мечты. Но они были просто счастливы. Так безгранично счастливы.

Никто из них даже не догадывался, как скоро все переменится.

Глава 11

5-й королевский военно-медицинский реабилитационный госпиталь, 1917 год