Читаем Диалоги об искусстве. Пятое измерение полностью

Еще один пример Vanitas представлен в замечательном полотне художника Юриана ван Стрека. В его картине «Суета сует» изображена книга Софокла, издание трагедии «Электра» в переводе нидерландского поэта. Известно, что «Электру» Софокла ставили в голландском театре. Здесь же изображены шлем с невероятным по размаху красивым белым плюмажем, оружие, символизирующее воинскую доблесть. Все написано с удивительным мастерством художника, который любит и умеет сочно изображать вещи. На полотне присутствует и череп, мрачный символ, но он обвит хлебным колосом, а это несомненный намек на будущее воскрешение, поскольку хлебный колос, как и рисунок с изображением головы мальчика, обозначают юность и надежду на новую жизнь. Таким образом художник демонстрирует бессмертие искусства перед бренностью земной славы. Кстати, всякого рода испорченные фрукты или, скажем, загнувшиеся страницы книги или рисунка – это намек на начало порчи, на возможность исчезновения. Вот такой сложный мир ассоциаций присутствует в картине Стрека.

Натюрморт в XVII веке почти весь построен на символике изображенных предметов, то есть на втором значении вещного мира, окружающего человека. Интересно, что в натюрморте находит отражение тема власти и призрачности ее значения для человека. Картина «Аллегория бренности славы» голландского художника Петера ван дер Виллиге – замечательное и очень выразительное полотно. Внимание сразу приковывает к себе череп, он придает всему полотну устрашающий характер, но здесь же изображены и труба, которая символизирует славу, и гипсовая голова, которая, возможно, является портретом хозяина этих предметов, здесь же большой кошель, шпага и мыльные пузыри, а мыльные пузыри отражают бренность и быстротечность этого мира, которому при жизни человек придает очень много значения.

На протяжении всех веков находились мастера, которых волновали вопросы жизни и смерти, смысла жизни, и они обращались к жанру натюрморта. Но XVIII и XIX века с их прагматизмом снижают интерес к этой тематике. И сейчас, когда мы произносим слово «натюрморт», перед нашим мысленным взором возникают, как мне кажется, в первую очередь не столько философские картины, сколько классические голландские натюрморты с посудой и едой или прекрасные цветочные композиции.

<p>«Голландский завтрак»</p>

Классический тип натюрморта создали в XVII столетии голландские художники. Это натюрморты, в которых нет, как правило, человеческих фигур, они не поражают нас изобилием, и тема довольства не является для них главной. Это действительно Stilleven, то есть тихая, молчаливая жизнь вещей. В создании таких натюрмортов большое значение имела постановка, то есть расположение относительно небольшого, но предельно выверенного числа предметов в определенной последовательности. Причем эти предметы всегда предстают перед нами достойно, с большим благородством, с чувством почтения к самим себе и к зрителю, который их созерцает.

Жанр «натюрморта» далеко не сразу получил свое обобщающее название, сначала картины с неодушевленными предметами определяли по тому, что на них было представлено. Так, существовала специальная тема, которая называлась «завтраки». Классический пример «Завтрака» (ГМИИ) написал Питер Клас. На этой картине всего несколько предметов: стол со смятой белой скатертью и салфеткой, на нем блюдо, видимо с селедкой, лимон, он уже отрезан, и его кожура свисает с блюда, бокал вина, виноград, хлеб, инжир и потухшая свеча. Живопись почти монохромная, в коричнево-сероватой, скромной гамме. Удивительна прозрачность бокала, в котором даже отражаются окна комнаты. Как написан лимон, скатерть, складки – это действительно мирная и тихая жизнь предметов. Набор их, конечно, неслучаен, здесь нет каких-то роскошных вещей, это не завтрак богатого человека. Селедка, хлеб, лимон, вино – через эти предметы мы имеем возможность воссоздать мир того, кто только что отошел от стола. А чувство, что человек только что отошел, но все же здесь присутствует, – одно из самых поэтических и мистических качеств голландских натюрмортистов.

Питер Клас «Завтрак», 1646 (дерево, масло)

Интересно, что набор предметов, которые используют в своих натюрмортах художники, как правило, повторяется, и каждый предмет имеет символическое значение, которое прекрасно понимали современники художника, мы же иной раз можем только гадать, что означает то или иное изображение. Скажем, христианская символика, связанная с Христом, – это рыба, хлеб, виноград, вино. Но, с другой стороны, часто такие натюрморты воспринимались как осуждение, скажем, обжорства, жадности или каких-то негативных явлений в человеческой природе. Например, лимон, особенно очищенный лимон, был символом ложного друга – то есть: с кем ты делишь свой завтрак? – внешне фрукт красив, но внутри у него горечь и кислота.

Перейти на страницу:

Все книги серии ARTS+

Диалоги об искусстве. Пятое измерение
Диалоги об искусстве. Пятое измерение

Ирина Александровна Антонова – единственный музейный деятель, чье имя широко известно не только в профессиональном кругу. Легендарный директор ГМИИ им. Пушкина, человек, влюбленный в великое искусство прошлого и открывший для нас современных художников, она умела не только показывать искусство в стенах своего музея, но и рассказывать об нем, заражая своим восторгом, своей любовью. С 60-х годов Ирина Александровна читала лекции об искусстве, а последние двадцать лет жизни вела авторскую передачу «Пятое измерение», которая стала антологией рассказов о художниках, картинах, музеях, коллекционерах.Эта книга посвящена очень важному повороту в изучении истории искусства – «вечным темам искусства» и состоит из четырех больших разделов: «Любовь», «Герой», «Человек и Природа», «Натюрморт». Каждый раздел сопровождается цветными фотографиями произведений из коллекции Пушкинского музея.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Ирина Александровна Антонова , Мария Л. Николаева

Культурология / Прочее / Культура и искусство

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология