Диалог с лунным человеком

Янтарь вновь бросал корабль на таран. Барьер беззвучно расступался перед твердым телом ракеты — будто свинец перед нейтрино, — но зато оказывался непроницаемым для бесплотных радиоколебаний. Какие пути избрать еще? Где искать ход? О, как нужен был сейчас в экипаже гений! Ведь гений — это, в конце концов, просто тот, чей мозг работает более интенсивно, пробует все новые комбинации, меняет между ними связь — пока внезапно не рождается отгадка.

Они ненавидели друг друга за то, что между ними не было гения! И особенным балластом им представлялся сейчас Зенит, человек без особых знаний. Где его хваленый дар? В чем этот дар заключается?

Зенит был измучен, раздражен не меньше остальных. И все-таки именно его осенила мысль, пугающая своей простотой: он предложил в одиночку спуститься в атмосферу карлика, и, если удастся, даже на его поверхность. Предполагая, конечно, что атмосфера и поверхность существуют.

— Наша Вселенная состоит из частиц, — сказал он. — Должно быть, в такой же мере дальний космос наполняют излучения и поля. Но пусть ими займутся другие. Нас послали разведать определенное небесное тело. Так узнаем, из чего оно состоит.

Четверка собралась на совет. Они жаждали открытий с такой страстью, что доводы благоразумия отступали. После долгого однообразия полета им надо было во что бы то ни стало вдохнуть глоток Небывалого.

Спор разгорелся лишь об одном: кому спускаться? Ни слова об опасностях; даже в обычном состоянии мужчины остерегаются унижать себя боязнью, а здесь, в герметически запаянном снаряде, по кругам Вселенной носилась четверка одержимых.

Они спорили яростно, даже кичились друг перед другом наградами: это подтверждало право каждого на риск. Зенит вновь оказался в последних. Он стал опасаться, что идея ускользнет из его рук. А ведь в воображении он уже совершал свой смертельный прыжок, ощущая его кожей, нервами, клетками мозга…

— Хорошо, — сказал командир, опомнившись первым. — Если мы не можем договориться, остается два выхода. Первый: выбрать арбитром Землю…

— Нет, нет! — дружно и испуганно закричали все. — А вдруг нам запретят? И потом это так долго!

— Тогда жребий.

Трое звездолетчиков потупились. В таком решении было что-то легковесное, игрушечное, недостойное разумных существ. Они смущенно усмехались. Оказалось, что ни шапки, ни монеты — никаких атрибутов, чтобы по-древнему вопросить судьбу. Пришлось угадывать те сотни километров, которые замедленно пролетал корабль за неравные промежутки времени, пока каждый по очереди сидел зажмурившись. И — ах! — как же они опростоволосились! Они — опытные, точные. Но что поделать: с ними был Зенит — тот самый, который, казалось, кочевал вместе с Землей четыре миллиарда лет по океану Вселенной, и космос стал продолжением его собственного тела.

— Будем справедливы, — сказали они, вздыхая. — Это идея его.

* * *

…Прыжок казался бесконечным. Вместо того чтобы убыстряться, он становился все медленнее.

Зенит не отрывал глаз от показателей приборов. Вскоре они дали отрадную картину атмосферы, насыщенной азотом и кислородом. Он посмотрел на показатели другого прибора и ахнул: воздух чист, как на полюсе. Температура? Она была приемлемой для теплокровного существа. Радиация, давление атмосфер? В норме. Может быть, вместо ада он попадет прямо в рай?

Толчок капсулы развеял еще одно сомнение: темный карлик был тверд, у него существовала почва! Зениту не терпелось выбраться наружу. В капсуле был крошечный промежуточный отсек, Зенит торопливо миновал его и безбоязненно отодвинул наружную дверь. "Великолепно, что я здесь один, — подумал он вскользь. — Замучили запретами!"

Он выпрыгнул. И замер, не сделав больше ни шага: его обступила плотная синяя мгла. Еудто очутился в детском сне. Но земные сны защищены явью, а Зенит чувствовал лишь ошеломление и обезоруженность. Ему хотелось протереть глаза. Задыхаясь, он отбросил скафандр, и тот, утеряв внутреннее давление, съежился и повис за плечами, как мешок.

Зенит быстро, коротко дышал. Воздух сумеречной планеты был похож на душную, сырую, безветренную ночь, но в то же время какие-то внезапные струйки свежести заставляли ежиться.

Он не мог придумать никакого эпитета тому, что видел вокруг. Необыкновенно? Удивительно? Чуждо. Только это слово и подходило. Сравнения являются тогда, когда есть аналоги. Но как было свыкнуться с призрачной темнотой? Он все время задирал голову, чтоб увидеть звездное небо — кусок отчизны.

Под ногами почва пружинила, и похоже, что от тяжести его тела на поверхность выступала влага. Он нагнулся, чтоб пощупать руками почву, как слепец. "Трясина?" — подумал он, хотя это было земное слово и оно не подходило.

Вокруг все колыхалось, как при головокружении. Ничего не видно, и все качается. Бездействие становилось невыносимым. Главный рычаг человеческой жизни — это энергия; лишиться энергии — все равно, что выпустить из самого себя дух, как из детского шара. Зенит рванул из-за пояса осветительную люминесцентную трубку. Прямой белый луч прорубил воздух.