Диалог с лунным человеком

Уже полстолетия назад ученые нащупали в окрестностях Солнечной системы некое несветящееся тело — предположительно остывшую красную карликовую планету, которая тем не менее давала сильные излучения в неоптических диапазона. Была высчитана ее орбита, возможная масса. Находясь невдалеке от Солнца, она никак не была с ним связана гравитационно. И это было все, что пока знали.

Полет первой автоматической станции два года поддерживал нетерпеливый энтузиазм землян: радиосигналы шли сквозь космический вакуум равномерно и точно. Казалось, уже вот-вот можно праздновать победу, как вдруг передатчик замолчал. Это было на самых подступах к темному карлику. Второй разведчик спустя несколько лет онемел на той же дистанции. И затем это повторялось несколько раз с раздражающей регулярностью часового механизма.

Однако с тех пор, как завоевание космоса стало делом части человечества, его земным патриотизмом, никакая помеха не могла остановить надолго мысль и действие. Когда замолкают приборы, в космическую брешь бросается человек. Если существует только один вид разума, одинаковый для машины и для людей, — целеустремленный отбор информации, — то у человека он подкрепляется верой в Невозможное.

Машина свободна от власти чуда. По ней Вселенная вполне может оказаться замкнутой системой, где есть определенность и никаких неожиданностей, потому что возмущения приходят только извне. Но человек знал свое: не стоит отрицать чудеса мира — они существуют! Если объяснять шаровую молнию только электричеством, то это лишь значит на место одной загадки поставить несколько новых, ибо мы до сих пор не знаем, что такое электричество. А если и узнаем в скором будущем, то это будет лишь означать, что недоуменных вопросов станет больше.

Когда-то безмерно радовались: Гераклит сказал, что мир состоит из атомов! Но ведь это никак не упростило дела. Именно атомы увлекли нас в такие пучины домыслов, в такие сумрачные и пустынные пространства микромира, где от частицы до частицы расстояния те же, что и от звезды до звезды. С атомами мы начисто потеряли основную ориентировку человека: близко — далеко, много — мало.

…Если лететь так долго, тоже начинало казаться, что естественное состояние материи — это пустота и молчание Вселенной.

Но их было четверо, они ощущали себя четырьмя посланцами Земли и не собирались отступать. Кроме Зенита из тысяч добровольцев штурм темного карлика был доверен еще троим, их звали Янтарь, Июнь, Снег. Странные имена, не правда ли? Но ведь это предрассудок, будто имена собственные живучи. Едва переползая частоколы двух-трех веков, они неизбежно умирают вместе с прежними верованиями, со сменой наречий, с переселением народов. Где Добрыни, Несвяты? А ведь мы почти помним их в лицо.

Земля по-прежнему оставалась жемчужиной среди планет Солнечной системы, но на ней произошло столько перемен, что было бы утомительно даже перечислять их. Все стало другим. Кроме, разве, человеческого сердца.

Итак, поисковый корабль пронизывал таинственные космические пустоты, превратившись в небесный болид, до тех пор, пока невидимый, но ощущаемый приборами темный карлик не приблизился на расстояние вытянутой руки. О, разумеется, гиперболической руки! И все-таки они подошли к самому порогу тайны. Земля ответила на ликующий рапорт предостережением: приближался барьер, гасивший все прежние радиосигналы, если к теперь…

Больше они уже ничего не слышали. Они проскочили барьер и погрузились в молчание. Корабль был невредим. Он благополучно сменил третью космическую скорость на вторую и, не приближаясь к потухшему маленькому солнцу, стал описывать круги, пока экипаж собирался с мыслями.

Удивительно, что все оставалось в исправности! Осциллографы чертили успокаивающие зигзаги; выкинутые за борт антенны не могли нащупать ничего существенно нового. Кроме магнитного поля. Да, у карлика, как и у Земли, было магнитное поле. Первая ниточка родства.

Командир Янтарь принял решение оторваться от притяжения планеты и вернуться вновь в открытый космос. У них хватало горючего для любого маневра.

Корабль налился свинцом, меняя скорость, — и тотчас рация приняла взволнованный голос Земли: "Где вы? Где вы?"

"Где ты, сын неба?" — пробормотал про себя Зенит, любивший старинные книги.

Они перечислили показатели приборов до загадочного барьера и после него. Радиоволны летели долго. Радио — ненадежная связь на таких расстояниях. "Мы будем искать", — сказали они Земле. "Ищите", — ответили им наконец.

Потекли изнурительные часы и недели. Едва корабль пропарывал невидимую стену, как приборы поражала глухота. Возвращались на прежнюю дальнюю орбиту — слабый голос по-цыплячьи пищал в наушниках: Земля недоумевала, Земля не знала, что посоветовать.