Девочка со спичками

«Они все ненастоящие, это неправда!» Макс в панике заработала локтями, пытаясь протиснуться; она терла запястье, но люди-проекции выталкивали ее обратно. Она была чужая, они чувствовали это – и их было слишком много.

И, когда ее схватил за плечо морщинистый старик в поношенной куртке с накладными карманами и глянул на нее пустыми глазами, девушка осознала, что больше не управляет этим сном. С проекциями нельзя было договориться, их нельзя было подкупить или обмануть – от них можно было только бежать. Они находились везде и нигде – внутренняя защита мозга тестировщика. Они, как лейкоциты в организме больного, яростно сопротивлялись внедрениям – но сбегать от них бесконечно было почти невозможно.

Сон Соколова замкнулся; он стал зрелым, и отныне y Макс оставалось только два варианта: попробовать пройти еще дальше на свой страх и риск – или завершить серфинг сейчас. Влиять на сюжет она больше не могла.

Макс безуспешно пыталась пробраться к Geely, который они оставили метрах в пятидесяти от небоскребов: она вытянула шею и увидела, как блестит их внедорожник в ряду других машин. На него уже залезла какая-то особенно агрессивная проекция с битой.

– Руки прочь от наших мыслей! – Мужик с перевязанным банданой лицом прыгнул на капоте Geely несколько раз.

– Ма-а-акс! – дикий крик метров за тридцать, от зеркальных дверей.

Она не хотела оборачиваться – но обернулась.

Протестующие драли с Соколова одежду, царапали лицо, хватали за волосы и руки, тянули в разные стороны – неумолимо, как в ночном кошмаре, – и это был его кошмар.

– Ма-а-акс! – в голосе слышалась истерика. Игорь забился в железной хватке толпы, пытаясь освободиться, но людей было в десятки раз больше, и они прыгали на него сверху, давили со всех сторон.

И Макс вдруг поняла, что дать им сейчас разорвать его – неплохой утешительный приз на случай, если про теракт она вообще ничего не узнает.

Девушка старательно притворялась, что не может пройти к нему, и наслаждалась зрелищем, пока Соколова на асфальте не накрыло с головой. Браслет Макс не вибрировал, и поэтому она не опасалась, что бомба рванет, – скорее уж, Соколов задохнется.

И ровно в тот момент, как она об этом подумала, поверхность сна качнулась – да так, что Макс едва удержалась на ногах, а десятки людей попадали там, где стояли.

Зеркальные ворота распахнулись и исторгли из себя бесформенную массу черных людей. Это были проекции из Башни – десятки, сотни проекций, еще более страшных и неестественных, чем толпы протестующих; они все выглядели как ожившие зомби, с дубинками и щитами наперевес. Группа людей, облепившая Соколова, распалась, а черные «космонавты» стали награждать беспорядочными ударами всех, до кого могли дотянуться.

Макс увидела Соколова в поредевшей толпе. Он лежал грязным оборванным комом на асфальте, закрыв голову руками, и даже не пытался бежать – а со стороны Башни к нему текли и текли потоки черных людей.

– Игорь! – изо всех сил крикнула она и подпрыгнула.

Он поднял голову, подслеповато моргая, с трудом ощупал себя – бомба была целой – и сразу словил удар ногой в живот от «космонавта».

– Игорь, смотри на меня! Вставай! Борись за свою жизнь!

Она вытащила пистолет и не задумываясь метнула его Соколову. Пистолет пролетел над головами, упал, проехал по асфальту, вертясь, как бумеранг, и врезался ему в колено.

Он просто не мог поверить. Это были доли секунды – длинные и густые, как перегон в ночном вагоне метро, когда платформа проносится мимо с грохотом и исчезает. Он сжал рукоять.

– Давай… – одними губами шепнула Макс.

Он встал, шатаясь, и оказался ровно на границе, в той точке, где черные люди били разноцветных, и ничего было уже не исправить, не остановить и не отделить одно от другого – но он хотел.

Соколов колебался доли секунды – а потом повернул дуло к Башне, в сторону черных людей, которые врезались в протестующих, а он стоял на границе двух миров. Казалось, еще чуть-чуть, и они сомкнутся над ним, как волны моря.

Он нажал на спусковой крючок – но ничего не произошло.

Макс застонала: она забыла, что пистолет так и остался бутафорским. Она изо всех сил сжала запястье, надеясь, что «Капсула» справится с таким сложнейшим запросом. Толпа на секунду застыла по обе стороны – всего лишь один стоп-кадр, последний, почти неуправляемый, чтобы помочь ему.

– Игорь, стреляй! Просто поверь в это! Стреляй!

Боль и любовь тех, кто падал на площадях столетия назад, а потом вставал, и шел, и боролся, и умирал за самое важное, слились в крике Макс в тот момент.

Соколов ошалело посмотрел на руку с пистолетом – и вдруг кольцо на рукояти зажглось красным. А может быть, оно появилось только что?..

И он выстрелил, а потом еще и еще – пули летели без остановки; он орал и расстреливал черных людей, и они падали ему под ноги, а другие, новые, пытались обогнуть его, чтобы схватить и повалить на землю, но тут же вязли в толпе, которая стояла за ним и была за него, а он, на ее острие, палил до исступления в темную массу кишащей человеческой лавы.