Devil ex machina

Лежа в постели после совместного душа, Фаина подолгу смотрела в потолок, а затем спрашивала: «Ты никогда не думал, почему самые большие и самые маленькие вещи в этой вселенной устроены по одной и той же схеме? У них буквально идентичная структура. Это Солнечная система имеет форму атома, или наоборот? А может, самые крошечные вещи в мире и самые огромные вещи – на самом деле одно и то же? Как две стороны монеты. Просто мы не способны этого заметить. Уходим в минус бесконечность, пытаясь найти самую малую частицу окружающего мира, сооружаем для этого все новые и новые приборы, способные расщепить известное нам еще на пару кусочков, а с противоположной стороны уходим в плюс бесконечность, пытаясь постичь пределы космоса. А что, если ни у того, ни у другого границы нет? Что, если бесконечно малое и бесконечно большое равноценны между собой? Тождественны. Нет! Замыкают друг друга. Существует ли вообще размер? Или это лишь категория субъективного восприятия мира, парадигма человеческого мозга?»

Таких вопросов могло быть много за один вечер, а могло и не быть совсем. В первом случае Александр всегда затруднялся что-либо ответить, потому что подобные темы никогда всерьез его не беспокоили, во втором – вздыхал с облегчением. Случалось, ему даже казалось, словно он ухватился за мысль и частично понял, что она имеет в виду. То были редкие моменты озарения, пробирающие до костей, и длились они недолго. Фаина же, как ему казалось, в подобном озарении пребывала постоянно, но не замечала этого. Она находилась на ином уровне постижения реальности, и многие идеи, необычайные, новаторские для обывателя, для нее звучали устаревшей, знакомой мелодией.

«Мы не верим, – заявила она однажды, всего лишь подвернув ногу на лестнице, – что внутри нас есть кости и органы, пока не увидим их своими глазами, например, при аварии, или когда швы после операции разойдутся, или при открытом переломе. Даже черный рентгеновский лист на самом деле кажется нам неправдой, фотографией в учебнике по анатомии. Чьим-то чужим скелетом, не имеющим к нам отношения. Когда ты идешь по улице или просыпаешься по утрам, думаешь ли ты о том, что внутри у тебя есть селезенка, печень, кишки, кровеносные сосуды, всякие железы, и все это работает непрерывно и слаженно, согласно идеальному алгоритму, создатель которого неизвестен? Осознаешь ли в любой из моментов своей жизни, что ты – кусок мяса, в котором происходят химические реакции, позволяющие тебе видеть, смеяться, ощущать вкус еды, реакции, определяющие даже твои предпочтения и взгляды? Даже шизофрения развивается в результате химического дисбаланса в мозге…»

Иногда Александру казалось, будто Фаина уже не различает, что произносит вслух, а что обдумывает. Планируя договорить что-то про себя, она по ошибке речевого центра озвучивала – машинально, монотонно, и вид у нее при этом был отсутствующий, точно кто-то открывал ей рот, словно кукле. Она задавала ему вопросы, но звучали они так, словно на самом деле она задавала их самой себе и не требовала ответов от внешнего мира, ибо все необходимые ей ответы находились у нее внутри, в мире иррациональном и необъятном. Потребовалось время, чтобы свыкнуться с ее странностями.

Но наступил день, который девушка предчувствовала – вместо того, чтобы снова увидеться после работы, каждый из них пошел по домам. Александр с сожалением доложил, что с самого утра чувствовал себя неважно, его то знобило, то бросало в жар, галстук казался тугой петлей, пухли глаза и отекали пальцы.

– Сегодня я хочу побыть дома и прийти в себя. Я просто не в состоянии провести с тобой полноценный вечер.

– Хорошо. Я тебя поняла.

– Пожалуйста, не думай, что мой интерес к тебе ослаб. Наоборот. Не хочу, чтобы это звучало, как нелепая отмазка.

– Это так не звучит. Тебе нужен покой.

– Я отлежусь, а потом мы обязательно встретимся. Жди моего звонка и не звони первая: не забывай, что я буду дома.

– Выздоравливай.

Что ж, возможно, с ним действительно что-то случилось, а может, это логичное завершение их интрижки. Как бы то ни было, Фаине пришлось возвратиться туда, куда она отвыкла возвращаться. С трепетом в сердце и неприятным предчувствием она шагнула на первый этаж, осматривая знакомые стены, вдыхая знакомые запахи. Забралась в лифт, потому что слишком устала для лестницы, нажала на нужную кнопку, выдохнула в тишине. Однако возвращение в родную обитель не могло пройти без помех, и нечему было удивляться, когда в сужающейся щели лифта показалась до жути знакомая фигура, которая неслась, чтобы успеть уехать вместе с нею. Иначе не могло быть, ведь Ян всегда появлялся там, где меньше всего нужен. Сердце заколотилось, словно это она бежала, неестественно передвигая ноги.