Devil ex machina

А что происходит сейчас? Прямо противоположное. Подумать только, они поцеловались! Насколько же надо забыться, чтобы допустить подобное? Еще месяц назад сложно было себе представить, чтобы сам Ян заговорил с нею. Их дорожки слишком плотно пересеклись. Прекрасно помня обо всех конфликтах, о поведении соседа на протяжении всего времени его проживания здесь, Фаина сейчас должна испытывать как минимум неприязнь к его напористым попыткам затащить ее в постель (или чего он хотел? Убить ее?), а также вполне естественный страх подцепить венерическую болезнь. Он водит ее вокруг пальца, развлекается, но нужно ему одно. То же самое, что он уже получил от всех остальных девушек. Так почему же, ясно сознавая все это, не выходит избавиться от идиотского чувства радости, как будто… влюбился во что-то запретное?

Проклятое ощущение окрыленности и свободы, наполнившее тело после поцелуя, не слабело. Оно перекрывало доводы рассудка, логику, интуицию, здравый смысл, полученный опыт, даже неприятные воспоминания о Яне блекли под его влиянием. Фаина не хотела признаваться себе в том, о чем говорила Браль, о чем она сама в глубине души знала – знала с того самого момента, как увидела Яна впервые, нахмуренным, с молотком в руках и гвоздем в зубах, в махровом халате на голое тело.

Разумеется, он не испытывает к ней взаимных чувств. Его намерения просты, понятны и предсказуемы. Но имеет ли значение хоть что-нибудь из того, что беспокоило ее ранее – теперь, после того, как они поцеловались? Теперь будет только боль, и надо приготовиться к ней.

Фаина размышляла о дальнейшем развитии событий, пока мочевой пузырь не заставил ее подняться. Она мыла руки у раковин, когда дверь 405-ой слегка приоткрылась, выпуская наружу ночного гостя. Человек был обернут одеялом, которое придерживал одной рукой, и ступал как можно мягче и тише, прокрадываясь к себе. Фаине пришлось протереть слипшиеся глаза, чтобы поверить своему зрению.

Они, конечно, заметили друг друга, но говорить ничего не стали. Обе понимали, насколько это бессмысленно – устраивать разъяснения в столь глупой ситуации. Шокированная, Фаина возвратилась в постель. Перед глазами у нее стояла Лиза – скромняга Лиза, обмотавшая голое тело чужим одеялом, с растрепанными волосами, укусами на шее, дрожащей рукой, счастливым и чуть растерянным взглядом, босыми ногами аккуратно ступающая по холодному общажному полу, чтобы никого не потревожить, не выдать свой маленький секрет. Скромняга Лиза, которая не так давно заявила, что Ян ее совсем не привлекает, и вообще ей нравится Кирилл. Можно было, конечно, убеждать себя, будто соседка возвращалась именно от него, но ведь и так понятно, в чьей постели она на самом деле побывала. Или они с Кириллом теперь все делят поровну? Пресловутый тройничок, о котором шутили девочки.

Уснуть не получилось. У этого человека нет совести, стыда и каких-либо моральных установок. Как давно Лиза бегает к нему? Кто еще у него в гареме? Омерзительно. Фаина чувствовала себя униженной, облитой помоями. Он просто добивается, чтобы и она стала его девочкой на побегушках. Готовой в любой момент явиться и ублажать его. Именно поэтому он то запугивает ее, то ведет себя спокойно и отстраненно, то игнорирует, то вновь проявляет пылкость. Это его метод. И он работает.

От ужасной догадки внутри шевельнулось нечто. То была даже не злость, а кое-что похуже – мумия прежней Фаины, забытая, запылившаяся, готовая вновь взять бразды правления в свои иссушенные руки. Новая Фаина оказалась слаба и ранима, не приспособлена к реальным условиям, ее время ушло. Последнее, что она могла сделать, дабы оправдать себя – это слезами увлажнить очнувшуюся мумию, вернув ей украденную жизнь и энергию. Фаина тихонько поревела в подушку, и только после этого ей удалось забыться болезненным сном.

Глава 25, в которой Фаина завидует бабочке

«…демоны с попущения божьего обладают силою портить погоду, приносить людям всякого рода зло…»

Яков Шпренгер, Генрих Инститорис – «Молот ведьм»

Фаина распахнула глаза ближе к обеду. С опухшим от ночных рыданий лицом и небывалым чувством голода она тяжело приподнялась в постели. Боль в спине была просто невыносима – то ли тело затекло во сне от неудобной позы, то ли это естественные последствия очередной беседы с Яном тет-а-тет. Девушка с трудом поднялась, скинула с себя ночнушку и повернулась спиной к зеркалу, выглядывая из-за плеча. На лопатках красовались фиолетово-желтые пятна, размытые и нечеткие, словно акварельные разводы.

Фаина недовольно засопела и, хмурясь, стала с раздражением одеваться. Вытянулась к потолку, хрустнула позвоночником, размялась. Ночное оцепенение неохотно покидало закаменевшее тело. Распахивая занавески, она размышляла о том, что синяки становятся такого цвета где-то через неделю после появления. Но никак не на следующий день. А Ян здорово приложил ее к железной стене. Проявил чудеса гостеприимства.