Девять камер ее сердца

В коридоре я встретил писателя. Мы пожелали друг другу доброго утра, словно это была самая естественная вещь на свете, и каждый продолжил свой путь. Он на свою прогулку, я — в свою комнату.

Смотритель маяка

Тем вечером, когда мы решили пожениться, мы пили дешевое (но органическое) вино из магазинчика на углу.

Оно было отвратительно. Настолько, что мы проглотили несколько первых бокалов только для того, чтобы остальное не казалось таким же гадким.

Мы сидели в твоей комнатке, твоей крошечной комнатке, в этом городе на реке, полном зданий с крошечными комнатками. Ты сказала, что с тех пор, как ты была тут последний раз, во время учебы, переменилось многое, но только не это.

— А когда это было? — спросил я.

— Почти десять лет назад.

В этот раз ты приехала сюда не ради учебы.

Иностранная культурная организация, с которой ты была связана, послала тебя в свой здешний филиал, по обмену, на год. Ты была счастлива, сказала ты мне, до тех пор, пока не поняла, как тут все дорого и, что еще хуже, как холодно здесь бывает зимой.

Но мы были здесь, отопление работало на всю мощь, бутылка пустела, разговор тек рекой.

Должен признаться, все это было для меня очень ново.

Что для тебя время может быть таким простым и, кажется, тянуться бесконечно. Я раньше не встречал никого, кому было бы настолько не важно, в какой позиции находятся стрелки наручных часов, какой формы цифры на табло часов электронных. Для меня, который всю жизнь должен был отчитываться за каждый свой час, это было словно внезапно оказаться в тайном оазисе где-то среди пустыни, где цветы не увядают круглый год.

А ты была такой.

С тобой мои дни и ночи стали… расслабленней. Меньше похожи на туго свернутую пружину.

Как же повезло, что мы встретились в самом начале твоего пребывания здесь.

Кто-то из твоих знакомых знал кого-то, кто был знаком со мной. Нас пригласили на ужин, и мы готовили вместе. Мы с тобой оказались сидящими за столом, я резал помидоры-черри, а ты неспешно пила стакан вина. Я с точно отмеренным количеством. Ты со своими «щепотка этого» и «пригоршня того». Через несколько недель мы встретились на концерте. И ушли после в одной общей компании. По пути домой мы болтали. И меня поразило, что мне нравится с тобой разговаривать. В другой раз мы все пришли на дешевое (и ужасное) комическое шоу, а потом пошли поужинать. Корейская еда. Для меня это было впервые, и почему-то мне казалось, что я должен попробовать все эти новые вещи вместе с тобой. Тогда ты и я отправились в твой любимый японский ресторан, где блюда приезжали к нам по конвейеру. Это тоже был совершенно новый для меня мир. Как много мы говорили о том, откуда ты и откуда я. Как различны наши жизни и как они теперь безвозвратно переплелись.

Ты сказала, что у тебя никого нет. У меня тоже никого не было.

Говоря о своей прошлой любви, мы были так откровенны. Я был с кем-то семь лет, но мы расстались, когда я сказал ей, что чувствую, что отправляюсь в путешествие, которое должен пройти один.

— Какое именно путешествие?

И я рассказал тебе все, про смущение, про влечение, про вину. Я думал, что я урод.

Ты мягко ответила, — такого не бывает.

Ты была моим миром, где нет осуждения. С тобой я был в безопасности.

Ты рассказала про музыканта. Про того, с кем ты не могла заставить себя расстаться. Пожилой человек или два.

— Они были женаты?

— Нет.

— А как насчет случайных связей?

Ты помотала головой и быстро спросила:

— А ты?

Я рассмеялся:

— Как-то, когда мне было шестнадцать, я был на школьной экскурсии в Канаде. — Я не помнил ее имени, но помнил, что она была тощей и с длинной косой.

— Все, что я тебе рассказываю, тебе… неприятно? — Мне вообще-то хотелось сказать «отвратительно».

— Вовсе нет. — Твои глаза были полны доброты. И я поцеловал тебя и поцеловал тебя снова.

Иногда мне приходилось сделать глубокий вдох, потому что я не мог поверить, как нам повезло, что мы нашли друг друга среди этой пустой, бесконечно расширяющейся вселенной. Ты прекрасна, талантлива, из краев, которые я мог только вообразить. Те места, о которых я только читал или видел в кино.

Тем вечером ты казалась печальной, несмотря на вино.

Ты молчала и смотрела в окно на крыши и каминные трубы в темнеющем небе. Я запаниковал.

Мне не хотелось, чтобы ты ускользала в это настроение, и я начал шутить и изображать клоуна.

Мои глупости рассмешили тебя и слегка приподняли тебе настроение. Потом мы, тихие и близкие, лежали в постели.

— Что с тобой, — спросил я. — Что тебя тревожит?