Девять камер ее сердца

И мы заключили полюбовный договор. До конца этого года мы сделаем это, решили мы, смеясь. Я даже уже однажды едва не преуспела, сказала я. Я пошла домой к одному мужчине из Южной Африки, в его дом к югу по реке, но передумала и сбежала из его квартиры посреди ночи. Он не обрадовался и больше никогда мне не звонил.

— А почему ты передумала? — спросила ты.

Я честно ответила, что не знаю.

Я рассказала тебе обо всех, кроме своей последней любви. Говорить о нем было слишком рано.

Мы часто выбирались в кафе и работали там в уголке. Думаю, мы хорошо смотрелись рядом. Две темных головы, склоненные над книгами и записями. Я носила очки. Ты нет. Мы одевались похоже — джинсы, сапоги, толстые свитера и стеганые куртки, если холодно. Я заметила, что ты любила носить шапки. Я курила. Ты нет, но иногда брала у меня затянуться. Ты любила кошек. Я нет. Как-то, когда мы шли в кафе, ты была необычно притихшей. Я спросила, все ли в порядке. Я думала, ты скажешь, что навалились дедлайны или что работа не получается, но это не имело отношения к университету.

— Очень глупо… — начала ты. И я поняла, что это не так.

— Я получила сообщение на почту… От того парня… Вообще-то их было много…

— Парней?

Ты рассмеялась.

— Нет, писем.

Я сказала, что в наши дни люди пишут другим на почту лишь по одной причине. Ну, кроме работы.

— И по какой же?

— Когда хотят расстаться.

— Или пытаются помириться?

— Так что это было?

Второе, сказала ты.

— Это так странно… Потому что это же он меня бросил… Помнишь, я тебе рассказывала? И теперь вдруг это…

— Он вот прямо так и сказал?

— Ну, более-менее.

— Это тот парень, от которого ты не могла уйти сама?

Ты кивнула. Я пыталась прочитать ответ на твоем лице, но оно иногда бывало непроницаемым.

Мы пришли в кафе и заказали, как обычно, большой черный кофе для меня, капучино тебе и вишнево-миндальный маффин на двоих. Когда мы спускались вниз на свое обычное место, я спросила:

— Какой он?

— Страстный.

— Он все еще тебе нравится?

Ты немного помолчала.

— Я так давно о нем не думала… Не знаю, почему он это делает…

— Что именно он тебе написал?

— Что скучает… И что думает, чем я занимаюсь… И что считает, что сделал ошибку… И не хотела бы я с ним встретиться, хотя бы ради добрых старых времен…

Я отхлебнула кофе. Он был не таким крепким, как я люблю, но сойдет.

— И что ты будешь делать?

Ты, казалось, внезапно пришла в смятение.

— Не знаю… Пока, наверное, ничего…

— Самый важный вопрос, это, конечно…

— Что? — Ты казалась совершенно, абсолютно серьезной.

— Был ли хорош секс.

И мы долго не могли перестать смеяться.

Как-то вечером я постучалась к тебе, потому что захотела рассказать про своего умершего любовника, но тебя не было. А в следующий раз я пришла к тебе, потому что ты позвала меня посмотреть смешное видео, и это было как-то нелепо. Ну как можно говорить: «Знаешь, он умер», если мы хихикаем над тем, как плохо ведет себя панда в зоопарке.

И получилось, что я рассказала тебе на кухне. Когда меня расстроило что-то, что мне сказал белый парень. Сексистское, расистское замечание, от которого мне захотелось вышибить его мордой оконное стекло. Вместо этого я яростно отмыла свои тарелки, заливая водой края раковины и расплескивая ее по полу. Стакан вырвался у меня из рук, ударился о край раковины и раскололся.

— Черт, — выругалась я.

— Что такое? — Ты появилась возле меня.

— Я убью его, это… мелкое…

— Дерьмо? — с готовностью продолжила ты. — Что он сказал на этот раз?

Что он давно хотел пойти на свидание с арабской девушкой, но волновался, что они все заразные.

Ты молча замерла, но я видела в твоих глазах ярость. Твои пальцы стиснули край стола, костяшки на них побелели. И наконец ты произнесла неестественно легким тоном:

— Хочешь, пойдем в бар и там обсудим, как ему отомстить? Или пойдем в бар просто так, потому что он не стоит ни времени, ни сил. — Ты подошла поближе. — Он даже нашей злости не стоит.

Я видела, что ты пытаешься сделать, отвлечь и развлечь, потому что иногда столкновение с чем-то таким глубоко сидящим и извращенным не заслуживает большего, чем осуждающий смех. Но сегодня я не могла. Я и так была расстроена и уже раньше плакала у себя в комнате. Сегодня исполнилось три месяца, а этот день прошел как все, ничем не отмеченный. Прошел, как все другие дни и как, вдруг осознала я, пройдут и все остальные. И я не могла вынести этого, просто не могла.

— Я бы не вела себя так, если… если бы… — Я чуть не расплакалась. — Если бы он не умер.

Конечно, ты не поняла. Кто умер, кто он, кем он был и что значил для меня.