Девять

Это означало, что сегодня – возможно, к моему великому сожалению, – я победил окончательно. Моя победа в отличие от «поражений», которые только и бывали настоящей победой, не гарантировала мне никакого завтра.

«Победа» очень напоминала поражение.

Серое небо, облитое по краям густым сливочным кремом, выглядело тревожно и умиротворенно одновременно. Сливочное солнце соскальзывало за горизонт.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

2

2.3.

«Вскоре после этого на территории ДН Планета Плутон взметнулись ввысь небесно-голубые купола храма Господня в честь святых Петра и Февронии. Строили быстро, силами нескольких бригад.

И вот тут-то начало твориться необъяснимое. Храм вскоре завалился набок, купола «поехали» (кресты, естественно, подались к земле), как объяснили строители, но не разрушились, а как бы замерли, накренясь (зодчие и прорабы никак не могли определить тип и характер строительной ошибки). Батюшки, которых приглашали служить в храм, один за другим заболевали и отдавали Богу душу, сиречь умирали. После третьей смертельной хворобы священнослужители стали отказываться от крайне выгодных предложений; само баснословное предложение они рассматривали как известного рода искушение. Филя, которому с лёгкой руки Барона намертво прилепилась кличка Туз, вновь «поднялся» (ему несказанно везло в картах), но, после исповеди в храме, потерял дар речи. Сам барон д` Огород…

Впрочем, видели его крайне редко, и потому болтали всякое.

Мирская слава Планеты Плутон становилась всё мрачнее и мрачнее, поползли зловещие слухи.

Однажды в Центре появился отец Сысой – цветущего вида мужчина, с ухоженной густой бородой, которому чрезвычайно шёл черный цвет, с влажными вишневыми губами и прямым открытым взглядом. Осмотрев церковь и многократно, размашисто осенив себя крестным знамением, он попросил аудиенции у Барона.

Барон принял пастыря.

Вскоре начались чудеса. Храм выпрямился (причём, брак в стене устранили всего несколько рабочих, просто и обыденно), кресты гордо держали перпендикуляр, верующие охотно потянулись к святому месту, где их неизменно встречал уверенный отец Сысой. Туз вновь обрёл дар речи, а барон д` Огород…

Его в церкви не видели, но с отцом Сысоем он здоровался за руку, если случалось встречаться лицом к лицу.

Туз, пришедший в себя настолько, что уже желал жениться на медсестре Татьяне Оливье, рассказал Барону следующее.

– Они везде – но они не мешают жить. Понимаешь? Они тебя не трогают, словно одобряют твоё поведение. Вот я на исповеди признался, что общался с теми силами – так батюшку хватила кондрашка, а я с перепугу замолчал. Потом вижу – нет, они не мешают мне ходить в храм. Они не против. Понимаешь?

– Кто «они», Туз, как ты себе это представляешь?

– Барон, мы же все в их власти. Неужели ты думаешь, что тебе дали бы Плутон построить, если бы ты делал что-то не то? Значит, Плутон – богоугодное дело, смекаешь? Или вспомни, как я тебя спас… Ты ведь был уже труп, утопленник. Я достал со дна моря неживое тело, и чуть сам не утоп. А ты ожил, волей кого-то всемогущего… Это ведь не я тебя спас.

– Туз, а тебе не кажется, что ты – это уже не ты? Ты уже не тот, прежний расп…дяй, ты стал крепко верующим. Разве нет?

– Конечно, я верю. Я столько пережил. Только вот не знаю, как назвать моего Бога.

– Это неважно. Как говорит Платон, если ты не веришь в себя, то непременно поверишь в высшие силы. В чём-то он прав…

– Знаешь, Барон, не доверяю я Платону. Он какой-то не наш.

– Это не твоего ума дело. Ходи в Божий храм и молись своему дьяволу.

– Да я, вроде, Богу молюсь.

– Вот и молись. А о чём молишься, кстати?

– В карты мне везёт, тьфу, тьфу, тьфу, жениться собираюсь.

– Так ведь твоя Танька на ведьму похожа, разве нет, шулер?

– Ну, и что, что похожа? Я чувствую, что поступаю правильно. У меня на душе спокойно, понимаешь?

– Понимаю, понимаю… Потому и храм для вас построил. Пользуйтесь. Ни в чём себе не отказывайте».

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

3

3.3.

Офелия Виноград не была коброй; она оказалась изумительным экземпляром рептилии того рода, в котором эгоизм счастливо маскировался под заботу об интересах другого. Она думала только и исключительно о себе – а избраннику ее казалось, что заботится она исключительно о его персоне.

Выяснилось это достаточно скоро и грубо. Пока я жил с Офелией и думал об Алисе (тщательно скрывая от Алисы само существование Офелии), земная Офелия делила меня с неким Альбертом Короедом, самоотверженно принимая все его слабости и недостатки. Растроганный Короед в знак благодарности сделал Офелии официальное предложение. Подарил ей кольцо с дешевым бриллиантом. С которым она явилась в мой дом.

– И давно у тебя с Альбертом? – попытка подавить брезгливость делала мой вопрос несколько надменным.

– Дорогой, но ты меня полностью устраиваешь! – был ответ.