Детский бог

Прозрачные автоматические створки с тихим причмокиванием разъехались и пропустили нас в следующий холл. Гирс открыл одну из дверей, и я даже присвистнул: белоснежное, подсвеченное синим неоном пространство было абсолютно круглым. Потолок и стены – тончайшая мозаика то ли из пластика, то ли из какого-то непонятного сплава. Глянцевитый пол со светодиодными вставками.

– Ну-ка, оцени! – Гирс указал на футуристичный рентгеновский аппарат, который был больше похож на капсулу или летающую тарелку, чем на медицинское оборудование. – Ангиографическая установка с монитором в пятьдесят шесть дюймов позволяет проводить коронографическую диагностику, ангиопластику и, кстати, почти не облучает. – Он махнул рукой в другую часть помещения. – А вот смотри, здесь мы проводим криоабляцию без общей анестезии и термоабляцию с Carto 3D.

Гирс рассказывал про оптическую когерентную томографию, визуализирование электрических дефектов в 3D, про высокоточное лечение аритмии, а я ощущал себя на седьмом небе. Мы переходили из помещения в помещение, с этажа на этаж, из хирургии в операционное отделение, оттуда в стационар, который уж точно выглядел настоящей Шангрилой: там благоухали цветы, стены в ванных были, кажется, из мрамора, а оборудование взрывало мой мозг.

Я был в раю и отчаянно завидовал. Не мог не завидовать. Все это казалось физическим воплощением мечты, но, несмотря на иллюзорную близость, оставалось таким же недоступным, как и всегда.

Эта пещера Аладдина не имела ко мне ровным счетом никакого отношения.

– Кстати, я всем рассказал, что ко мне сегодня заедет мой друг и отличный кардиолог, – заметил Александр Львович, усаживая меня в мягчайшее кресло у себя в кабинете.

Его помощница чудесных пропорций, ровно таких, чтобы было приятно созерцать день от дня, поставила на стол кофейник, две чашки и вазочку с фруктами.

Уходя, она бросила в мою сторону заинтересованный взгляд, один в один такой, каким чуть раньше наградила меня врач в коридоре. Похоже, я здесь не нуждался в рекламе, и это было забавно. Интересно, что там им Гирс про меня наговорил.

– Сладкое давно себе запретил, – сообщил Александр Львович, подливая мне кофе. – Но, если хочешь, тебе принесут конфеты или шоколад.

Я вежливо отказался.

– Ну как? Впечатляет? – подмигнул Гирс. – Я и сам первое время не мог привыкнуть. Нашим в плане технологий, конечно, еще есть куда расти.

– Да просто с ума сойти! – сказал я и не покривил душой.

– Смотри-смотри, хватит ума, может, будет и у тебя что-нибудь не хуже.

Я не слишком обольщался насчет своих истинных возможностей и предпочел промолчать, отделавшись кивком.

– Как вы поладили с Викой? – спросил Гирс, откинувшись в кресле и оправив брюки.

Он выглядел безмятежно, но мне показалось, ответ ему небезразличен.

– Все отлично, мы классно прогулялись. У вас замечательная дочь. – Я помедлил и все же решился: – Правда, меня кое-что смутило вчера, когда мы гуляли… ну, в общем, мы говорили про парапланы, и Вика говорила о маме так, как будто она жива.

– Ах да. – Гирс потер пальцами лоб и сморщился: было заметно, как он расстроен. – Я кажется, предупреждал, что она не смогла смириться со смертью Полины и вроде как забывает или делает вид… Так бывает редко, только когда она нервничает. Не обращай внимания. – Он улыбнулся, вроде как извиняясь. – Ну, что? Поехали? А то я сегодня – гвоздь программы.

Прикончив кофе и разбередив мою душу разговорами о прелестях французской медицинской жизни, мы сели в машину и отправились домой, где уже начинали собираться первые гости.

* * *

Праздник удался: отличная музыка, красивые люди, надо думать, crème de la crème местного общества. А может, не только местного. Я видел пару известных лиц и даже был представлен кое-кому из гостей, но все больше тусовался у бара, компенсируя свое стеснение изрядными порциями виски. Впрочем, волноваться не стоило – на мое инкогнито явно никто не покушался.

Александр Львович, как всегда, белозубо улыбался, закручивая вокруг себя маленькие торнадо энергии. Он поднимал и опускал бокал, жал руки, обнимал талии, хватал с подносов у официантов закуски: крохотные пирожки, рулеты с икрой, тоненькие шпажки шашлычков. Пару раз он пытался подойти ко мне, но его вечно перехватывали, останавливали, и тогда он пожимал плечами, мол «что поделаешь», а я улыбался ему в ответ и все не мог поверить, что оказался здесь.

Вика выглядела обалденно. В платье темно-зеленого цвета, с обнаженными руками, красивая, каштановая, весьма соблазнительная. Перед ужином она сыграла, кажется, что-то из Моцарта на внушительном черном рояле в одной из гостиных. Я не силен в классической музыке, но эта мне понравилась.

Время от времени я ловил на себе Викин взгляд, однако старался не втягиваться в эту игру. Не втягиваться в ее зеленоватую радужную оболочку.

И вот посреди вечера, в самой сердцевинке моей сбывшейся детской мечты, я вдруг понял, что скучаю по Лизе.