Читаем Деревянные пятачки полностью

— И кроватки подержанные. Все продумано. Да... А пододеяльники новые. Хитрован! Ничего не скажешь, хитрован. А тут чего? — Это он вошел в третью комнату. В ней кровать, стол и стул.

— Сын приезжает с женой.

— Понятно. А небось чужого сюда не пустишь, вроде меня, а?

— Почему же, располагайся.

— Говори мне: располагайся... Да, а моя дочка без дач выросла, и ничего — двоих уже родила.

Его дочь чуть ли не каждое лето проводила у нас, когда была маленькой и когда в школе училась, да и теперь приезжает. И на здоровье. Но я молчу. Скажи — передаст, и непременно так, будто я корю. Уж лучше молчать. Да и не только его дочь к нам приезжает, и мои родственники не забывают, и родственники жены и жены сына, так что другой раз собирается человек двадцать, и каждому надо найти место и за столом, и поспать. Но я молчу, что с ним говорить!

— Не-ет, не понимаю я этой частнособственнической психологии. Уж столько прилагается агитации всякой, а человек — будто его и не касается. — Он выглянул в окно. — Ну куда тебе столько яблонь? Ведь не съешь сам-то. Или продаешь?

— Нет.

— Нет... Так и поверю. С другой стороны, если столько насажал, то куда же девать? Не бросать же свиньям.

— Да не продаю я.

— Говори...

Жена зовет нас пить чай.

— Не так уж часто бываю, чтоб одним чаем угощать. Могли бы и водку поставить, — говорит свояк, намазывая маслом хлеб и кладя на него кусок колбасы.

— Так ведь не знали, что ты приедешь, — говорит жена.

— Конечно, где уж нам уж, чтоб нас еще ждали. Не министры. А ты чего ж не угощаешь своим черноплодным вареньем? Я уважаю его.

— Да оно еще неготовое.

— Ну и что? Не жадничай.

Напившись чаю, он курит, нависнув над коленями, как Мефистофель.

— Ты бы не курил здесь, — говорит жена.

Он знает, что я бросил курить и не переношу запаха табачного дыма, и, хотя знает, пренебрежительно отмахивается.

— Ерунда! Открой окно, все вытянет. — Выкурив папиросу до мундштука, свояк встает. — Ты вот что, Зинаида, дай-ка мне корзину, пойду за грибами.

— Да ведь в лес нельзя, оштрафуют.

— Ничего, не бойся. Что я, слепой, что ли? Увижу, сверну. Как это ребята поют: «Умный гору обойдет». Давай, давай.

Жена приносит корзину. Он проверяет, крепко ли держится ручка, и мы выходим в сад.

Когда-то здесь был голый кусок земли. Трава, подмятая кое-где ольховником. Да еще колючая проволоКк — остатки войны. Земля — песок с тощим слоем перегноя. Сколько в эту землю было вбухано навоза и торфа, всяких компостов! Сколько вылито воды, чтоб прижились саженцы! А их зимой обгрызали мыши, жгли морозы. А опыта никакого, чтоб уберечь. И тем радостнее, как открытие, первое яблоко. А на грядах другие радости — зеленые штыки лука, в желтых цветках плети огурцов, укроп — чтобы сорвать и бросить в суп. И земляника, на которой пасутся дети, выискивая красные ягоды и от нетерпения срывая неспелые — и сразу в рот. И год от году все размашистее кроны яблонь. И уже сотни яблок на них, и уже с набитыми рюкзаками и сумками уезжает с дачи вся наша многочисленная родня...

— Да, растопырился ты. Помещик, как есть помещик. И забор на бетонных столбах. Навечно. Хитрован!..

А этой зимой прижгло несколько яблонь. Особенно пострадала антоновка. У самой шейки отошла кора чуть ли не в половину ствола, и ремнями сошла кора с крупных ветвей, обнажив почерневшую древесину. И поэтому на многих ветвях нет молодых побегов. Отживут свое нынешние листья, опадут, и будущей весной, когда все зацветет, будут торчать черные, словно обугленные, сучья, связанные паутиной...

— Беседку построил. Зачем?

Беседка построена для детей. Пусть шумят, играют подальше от дома. Надо когда-то и отдохнуть.

— Чего молчишь?

— А чего говорить?

— Это верно. Когда крыть нечем, надо молчать. Так, что ль? Да, вишь, куда твои силы и устремления уходят: все на личное, а нет чтоб на производство. Как учили: сначала общественное, а потом уже свое. К этому нас зовут. Иль не так? — Он подошел к папировке и крепко встряхнул ствол. На землю сорвалось несколько яблок. Каждое он обтер рукой и положил в корзину. А одно, самое большое, поглядел на свет. Оно полно медового потемневшего сока. — Ничего, умелец... Не жалко, что я взял?

— Ну что ты!

— Да ведь кто вас, мелкособственников, знает?.. Ладно, пойду. Корзину потом у нас заберет Зинаида. Не бойся, не приручу. Чужого нам не надо, но и своего, ядрена вошь, как говорится, не упустим.

Не попрощавшись, он уходит. За ним тащится, словно раздавленная, черная горбатая тень. Провожает его до калитки. Там тропа сворачивает, и тень услужливо, все так же горбясь, бежит впереди него.

Ушел.

Я остаюсь один со своим садом. Ветер привычно шевелит деревья, сбивает облака в тучу. Из нее начинает кропить мелкий дождь.

Хорошо, если б пошел сильнее, залопотал бы по листве, застучал по крыше, хлынул бы в трубы.

Может, и залил бы лесные пожары...

1973

<p>Старик </p>
Перейти на страницу:

Похожие книги

Тихий Дон
Тихий Дон

Вниманию читателей предлагается одно из лучших произведений М.Шолохова — роман «Тихий Дон», повествующий о классовой борьбе в годы империалистической и гражданской войн на Дону, о трудном пути донского казачества в революцию.«...По языку сердечности, человечности, пластичности — произведение общерусское, национальное», которое останется явлением литературы во все времена.Словно сама жизнь говорит со страниц «Тихого Дона». Запахи степи, свежесть вольного ветра, зной и стужа, живая речь людей — все это сливается в раздольную, неповторимую мелодию, поражающую трагической красотой и подлинностью. Разве можно забыть мятущегося в поисках правды Григория Мелехова? Его мучительный путь в пламени гражданской войны, его пронзительную, неизбывную любовь к Аксинье, все изломы этой тяжелой и такой прекрасной судьбы? 

Михаил Александрович Шолохов

Советская классическая проза
Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза