Дарвиния

– Беда Престона Финча в том, – произнес Салливан, – что он не умеет уступать.

– Так и Эразмус не умеет, – заметил Том Комптон. – Никакой он не партизан, просто самый обычный осел. Три года прожил в Джефферсонвилле, сводя покупателей пушнины с продавцами, и никто не мог хоть сколько-нибудь продолжительное время терпеть его присутствие. Этот человек просто не создан для общения.

– Зверюшки у него интересные, – сказал Гилфорд. – Прямо тоты из романа Берроуза. Марсианские мулы.

– Ну, раз такое дело, ты сходил бы да сфотографировал их, – закатил глаза Том Комптон.

К утру стало очевидно, что переговоры зашли в тупик. Финч отказывался разговаривать с Эразмусом, хотя и упросил лоцмана задержать «Вестон» еще как минимум на день. Салливан с Гиллвени и Робинсоном отправились собирать образцы в соседний с принадлежащими Эразмусу выгонами лес, явно надеясь, что к их возвращению дело каким-то магическим образом будет улажено. А Гилфорд принялся устанавливать свою камеру у крааля.

Из покосившейся земляной хижины, точно злобный гном, тотчас выскочил Эразмус. Гилфорд, который не был ему представлен, постарался не вздрогнуть.

Эразмус – от силы пяти футов ростом, обросший кудрявой библейской бородой, одетый в латаный-перелатаный джинсовый комбинезон и плащ-серапе из змеиной кожи – остановился на почтительном расстоянии от Гилфорда, хмурясь и пыхтя. Гилфорд учтиво ему кивнул и продолжил возиться со своей треногой. Пусть старый сварливец сделает первый ход.

Хоть и не сразу, но Эразмус заговорил:

– Эй, что это вы тут делаете, а?

– Фотографирую животных, если вы не против.

– Могли бы сперва разрешения спросить!

Гилфорд ничего не ответил. Эразмус еще некоторое время пыхтел, потом поинтересовался:

– Значит, это и есть камера?

– Да, сэр, – отозвался Гилфорд, – Кодаковская пластиночная камера.

– Вы делаете пластиночные снимки? Как в «Нэшнл джиографик»?

– Примерно такие.

– Вы знаете этот журнал? «Нэшнл джиографик»?

– Я на него работал.

– Да? И когда же?

– В прошлом году. В каньоне Дип-Крик. В Монтане.

– Так это были ваши снимки? В декабрьском номере девятнадцатого?

Гилфорд пристально посмотрел на змеевода:

– Вы член Географического общества, мистер… э-э… Эразмус?

– Зовите меня просто Эразмус. А вы?

– Гилфорд Лоу.

– Что ж, мистер Гилфорд Лоу, я не член Национального географического общества, но его журнал время от времени до наших краев доходит. Я его вымениваю. У нас тут с чтивом туговато. У меня есть ваши снимки. – Он поколебался. – А эти фотографии моего стада… Их опубликуют?

– Возможно, – ответил Гилфорд. – Подобные вопросы решаю не я.

– Ясно. – Эразмус помолчал, прикидывая возможные варианты, потом сделал большой глоток зловонного воздуха. – Не хотите ли заглянуть ко мне в хижину, Гилфорд Лоу? Теперь, когда Финч ушел, пожалуй, можно и потолковать.

Гилфорд выразил восхищение принадлежащей змееводу коллекцией «Нэшнл джиографик», стоявшей на деревянной полочке, – пятнадцать номеров, в большинстве своем покоробившиеся от воды, с затрепанными уголками, перехваченные шпагатом, чтобы не рассыпались, – вперемежку с такими же замызганными непристойными открытками, дешевыми вестернами и свежим экземпляром «Аргоси», которого Гилфорд еще не видел. Он похвалил скромную библиотечку и обошел молчанием утоптанный земляной пол, вонь от грубо выделанных шкур, открытый очаг и тусклое освещение, равно как и грязный дощатый стол, на котором кисли остатки еды разной степени давности.

Под нажимом Эразмуса Гилфорд некоторое время вспоминал каньон Дип-Крик, реку Галлатин, крохотных ископаемых ракообразных в Уолкотте: речного рака, найденного в кремнистом сланце, что свидетельствовало о его невообразимой древности, если, конечно, не принимать всерьез теории Финча о возрасте Земли. Что забавно, Эразмус, бывалый дарвинианец, родившийся в Милуоки и живший ниже по течению от Рейнфельдена, считал каньоны в Монтане чем-то страшно экзотическим.

Наконец разговор перескочил на Престона Финча.

– Не хочу сказать плохого слова, – заявил Эразмус, – но это напыщенный индюк, вот кто он. Хочет двадцать змей по десятке за голову, можете себе представить?

– Это плохая цена?

– О, цена-то хорошая – более чем хорошая, если уж начистоту; дело не в цене.

– Вы не хотите продавать двадцать голов?

– Еще как хочу. Продав двадцать голов за такую цену, я смогу жить припеваючи всю зиму.

– Так в чем же тогда загвоздка, если не секрет?

– В Финче! Загвоздка в Финче! Он вваливается в мой дом, задрав нос, и разговаривает таким тоном, как будто я дите малое. В Финче загвоздка! Я не продал бы Престону Финчу и коровьей лепешки за все деньги мира, даже если бы умирал с голоду!

Гилфорд принялся обдумывать положение.

– Эразмус, – произнес он наконец, – с этими животными мы сможем добраться дальше и сделать больше, чем без них. Чем успешнее окажется наша экспедиция, тем больше шансов, что вы увидите мои снимки напечатанными. Возможно, даже в «Нэшнл джиографик».

– Снимки моих животных?

– Ваших животных и вас самого, если согласитесь мне позировать.

Змеевод огладил бороду.