Дальгрен

На меня, подперев кулаком подбородок, смотрел Стиви.

Тарзан сел на пятки и на меня методично не смотрел.

– Покатай меня! – сказала Марселина. – Ты же Вударда катал. Теперь меня покатай!

– Ага, – сказал Вудард. – Покатай ее теперь.

Я отступил в кухню.

– Что будешь с ними делать?

Я ответил ей:

– Не знаю.

Тарзан опять заржал.

К низу предыдущей страницы тремя скобками приколот помятый прямоугольник газетной вырезки. Концовку то ли отодрали, то ли (нижняя часть заметки оторвана по второму сгибу) так часто сминали, что она отвалилась сама.

ПОД ПАСМУРНЫМ НЕБОМРАСЦВЕТАЮТ МЕДНЫЕ ОРХИДЕИ

В Беллоне эта великолепная книга, а точнее, брошюра, уже стала общим местом – на прикроватных тумбочках под лампой, в задних карманах брюк у молодежи в парке или – вместе с «Вестями» – под мышками у городских прохожих. Вашему рецензенту остается лишь поражаться, как анонимному автору удалось добиться столь яркой зрительной образности столь простыми языковыми средствами. Столкнувшись с тематикой столь кровавой и личной, однако озвученной столь ясно и остроумно, немногие из тех, кому знаком пейзаж Беллоны, удержатся от сильного отклика, негативного или же позитивного. Эмоции поэта, хотя и кажутся бессвязными или странными, выражены тем не менее резко, пронзительно и в отчетливо человечном ключе.

Подлинная анонимность в текущей нашей ситуации, разумеется, невозможна. После нашей публикации интервью с автором многие почитают за секрет Полишинеля, что садовод, каковой возделывает эти несгибаемые медные цветы, – вообще-…

Утром слез с антресолей, едва проснувшись. Когда уходил спать, они аккуратным рядком лежали на спальнике, который Ворон расстелил им у дивана:

Вудард свернулся калачиком в ярде от края. Роза сунула два пальца скоро сквозь дыру в клетчатой подкладке. /Наполовину/ Вылезший клок набивки колебался от ее сонного дыхания. Сэмми, Марселина и Стиви притулились к спине Саламандра. который Почему-то /он/ спал с ними на полу.

Я шумно их разбудил детей (когда мы уходили, Саламандр обмотался спальником – голова с одного конца, сапоги с другого – и закатился под диван; в бороде застрял клок набивки) и отвел в школу.

Толкнул дверь и загнал их внутрь. Ланья возилась с магнитофоном, подняла голову – не ожидал, что она так вздрогнет.

– Больше никого? – спросил я.

– Господи, ты меня напугал. – Она нажала кнопку перемотки (вперед? назад?). Все защелкало, затрещало и закрутилось.

– Я детей привел.

Роза тут же удалилась в угол и села на стул. Вудард подбрел к столу.

Марселина сказала Стиви:

– А ну кончай, – только я не понял, что /он/ [сделал].

– Остальные скоро придут, – сказала Ланья.

Я сказал:

– Хорошо. Тогда сделай так: днем, когда за детьми придут родители, раздай им этих.

Ланья выпрямилась во весь рост и посмотрела на меня в упор:

– Твою мать!

– Я не могу их оставить, – сказал я. – Говорил ведь уже.

Она поджала губы в ниточку и смотрела сердито.

Я сам удивился, что такой реакции и ждал.

– И что я буду делать с… Да, я помню, что ты говорил.

Стиви рявкнул:

– А ну руки убрал, ниггер!

Вудард отвернул от отвернулся от катушечного магнитофона, бережно держа бобину, мигая яблочно-зелеными глазами под пушистой горчичной шерстью. Неуверенно улыбнулся.

Роза расплакалась. Стиснула кулачок. От всхлипов подбородок запрыгал, слезы текли из глаз ручьями – из обоих уголков разом.

Сэмми перейдя к стоял у дальней стены, шевеля /крутя/ носком кроссовки по /на/ полу, и хлопал глазами.

Это письмо прикреплено к странице, где начинается следующая запись, скрепки сверху и сбоку. На почтовой бумаге отпечатались очертания прикрепленного под ней конверта.