Читаем Дальгрен полностью

[Мы не знаем, кто напечатал этот манускрипт, все ли релевантные записи в него включены и каковы, собственно говоря, критерии релевантности. Предшествующая публикация «Медных орхидей», вероятно, побудила к решению не включать сюда их многочисленные черновики. (О судьбе второго сборника мы можем лишь догадываться.) Довольно щедро заменяя слова, помечая пропуски и исправления, расшифровщик не дает нам оснований доверять его скрупулезности: во всей расшифровке мы не находим формального ключа. ]

ей в плечо и выдрал /его/.

Леди Дракон выдохнула весь воздух из легких – но вышел все-таки не крик. Кошмар задом протанцевал по кухне, вертя орхидеей, (подергиваясь); как будто/я думаю я думаю, он сам не как не мог понять, что натворил. Леди Дракон рванулась к нему, рубя ему лицо и пинаясь. (Я все думал А в мыслях: владение этим оружием – искусство, и я его не постигаю даже в первом приближении.)

Он отбился, отскочил – подбородок и шея в крови.

Она снова на него бросилась. Казалось, она пытается сейчас вот-вот /будет/ проткнут/а/.

Ее белые джинсы окровавились до колена. Кровь в основном его.

Саламандр, как будто заторможенно, сказал:

– Эй… – я никогда не слышал у него такого голоса: перепугался он до смерти.

Ворон, Шиллинг и Б-г ринулись в дверь [и] друг/ друг [к] другу, заглядывая друг к другу через плечо. (А в мыслях: я разнимал Долларовы стычки, но тут скорее палец себе отчекрыжу, чем вмешаюсь.)

Кошмар замолотил руками, отступая за сетчатую дверь, яя и предплечьем издав трескнул по косяку.

Все высыпали следом за ними – кто-то задел раковину и что-то уронил. Я услышал, как упал и под чьими-то сапогами порвался мусорный мешок. Двое мелких пацанов (Вудард и Стиви) держались за руки и пихались плечами, самая младшая (семь?) и умная девочка Роза тоже прибежала смотреть. Вышла в дверь вместе со мной.

Баловался во дворе с Кошмаром, Вороном, Накалкой и Флинтом, споткнулся и ободрал икру о ступеньку. Потом Ланья пришла на антресоли и увидела.

– Эй, – сказала она. – Помазал бы чем-нибудь. Не дури, это не шутки. Вон расчесал почти до крови. Ты что, заражение хочешь заработать?

[Леди] Дракон помахивала кулаком с ножами, будто вместо руки у нее хлыст. (С локтя потекло. Кошмар крутанулся; о нижнюю ступеньку застучал гравий. На землю брызнули капли.

Небо светилось тусклым цинком.

Я посмотрел в проулок – а в мыслях: не видно даже конца, и тут из мглы выскочил Тринадцать. Остановился футах в двадцати – позади в него врезались Кумара и Сеньора Испанья.

Леди Дракон пошатнулась, покачнулась – я подумал, споткнулась.

Но она резко тряхнула головой, тихо-тихо вскрикнула, развернулась; и бежала вдоль по улице.

Кумара врезалась в Тринадцать. Сеньора Испанья шагнула назад.

Кошмар стоял, сопя, расставив руки, пытаясь отдышаться.

Среди его цепей блеснула оптическая. Мне сначала почудилось, что она растет… Она порвалась, скользнула ему по животу и звякнула, свернулась, звякнув / лужицей между его ступней / у его сапога / под отодравшейся подошвой сапога. Не заметив, Кошмар качнулся прочь. Цепь наполовину сползла на бордюр.

Тринадцать поймал его за локоть:

– Ты цел?.. – и заковылял вместе с ним.

Позади меня скрипнула дверь; двое вернулись в дом.

– Пойдем-ка со мной, – говорил Тринадцать, – давай-давай, пошли.

В гостиной Калифорния буравил взглядом стену у двери. Волосы он перебросил вперед через плечо и как бы так за них держался.

– Господи, – сказал он. – Ты посмотри, а? Ну то есть, господи боже. Это она забрызгала, когда вошла. – Он протянул было пальцы к пятнам с десятицентовик, уже высохшим до бурого сухим, но потряс снова вцепился в волосы. – /Ну то есть,/ Господи боже.

Ворон, Саламандр и Собор вошли, насупились на созвездия ее крови, но пошли дальше

– Видал, как она на этого мудилу, – где-то в коридоре сказал Перец. – Я думал, убьет. И слышь, я бы слова поперек не сказал. Ни единого бы словечка не сказал бы поперек после того, что этот мудак учудил. Видал, как они друг на друга, а? Никогда такого не видел. Как он на нее наскочил с этими орхидеей, слышь, я прям подумал, у нас фарш на ужин будет, вот честно…

Я вернулся [в] кухню.

Перейти на страницу:

Все книги серии Большой роман

Я исповедуюсь
Я исповедуюсь

Впервые на русском языке роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Я исповедуюсь». Книга переведена на двенадцать языков, а ее суммарный тираж приближается к полумиллиону экземпляров. Герой романа Адриа Ардевол, музыкант, знаток искусства, полиглот, пересматривает свою жизнь, прежде чем незримая метла одно за другим сметет из его памяти все события. Он вспоминает детство и любовную заботу няни Лолы, холодную и прагматичную мать, эрудита-отца с его загадочной судьбой. Наиболее ценным сокровищем принадлежавшего отцу антикварного магазина была старинная скрипка Сториони, на которой лежала тень давнего преступления. Однако оказывается, что история жизни Адриа несводима к нескольким десятилетиям, все началось много веков назад, в каталонском монастыре Сан-Пере дел Бургал, а звуки фантастически совершенной скрипки, созданной кремонским мастером, магически преображают людские судьбы. В итоге мир героя романа наводняют мрачные тайны и мистические загадки, на решение которых потребуются годы.

Жауме Кабре

Современная русская и зарубежная проза
Мои странные мысли
Мои странные мысли

Орхан Памук – известный турецкий писатель, обладатель многочисленных национальных и международных премий, в числе которых Нобелевская премия по литературе за «поиск души своего меланхолического города». Новый роман Памука «Мои странные мысли», над которым он работал последние шесть лет, возможно, самый «стамбульский» из всех. Его действие охватывает более сорока лет – с 1969 по 2012 год. Главный герой Мевлют работает на улицах Стамбула, наблюдая, как улицы наполняются новыми людьми, город обретает и теряет новые и старые здания, из Анатолии приезжают на заработки бедняки. На его глазах совершаются перевороты, власти сменяют друг друга, а Мевлют все бродит по улицам, зимними вечерами задаваясь вопросом, что же отличает его от других людей, почему его посещают странные мысли обо всем на свете и кто же на самом деле его возлюбленная, которой он пишет письма последние три года.Впервые на русском!

Орхан Памук

Современная русская и зарубежная проза
Ночное кино
Ночное кино

Культовый кинорежиссер Станислас Кордова не появлялся на публике больше тридцати лет. Вот уже четверть века его фильмы не выходили в широкий прокат, демонстрируясь лишь на тайных просмотрах, известных как «ночное кино».Для своих многочисленных фанатов он человек-загадка.Для журналиста Скотта Макгрэта – враг номер один.А для юной пианистки-виртуоза Александры – отец.Дождливой октябрьской ночью тело Александры находят на заброшенном манхэттенском складе. Полицейский вердикт гласит: самоубийство. И это отнюдь не первая смерть в истории семьи Кордовы – династии, на которую будто наложено проклятие.Макгрэт уверен, что это не просто совпадение. Влекомый жаждой мести и ненасытной тягой к истине, он оказывается втянут в зыбкий, гипнотический мир, где все чего-то боятся и всё не то, чем кажется.Когда-то Макгрэт уже пытался вывести Кордову на чистую воду – и поплатился за это рухнувшей карьерой, расстроившимся браком. Теперь же он рискует самим рассудком.Впервые на русском – своего рода римейк культовой «Киномании» Теодора Рошака, будто вышедший из-под коллективного пера Стивена Кинга, Гиллиан Флинн и Стига Ларссона.

Мариша Пессл

Детективы / Прочие Детективы / Триллеры

Похожие книги

Апостолы игры
Апостолы игры

Баскетбол. Игра способна объединить всех – бандита и полицейского, наркомана и священника, грузчика и бизнесмена, гастарбайтера и чиновника. Игра объединит кого угодно. Особенно в Литве, где баскетбол – не просто игра. Религия. Символ веры. И если вере, пошатнувшейся после сенсационного проигрыша на домашнем чемпионате, нужна поддержка, нужны апостолы – кто может стать ими? Да, в общем-то, кто угодно. Собранная из ныне далёких от профессионального баскетбола бывших звёзд дворовых площадок команда Литвы отправляется на турнир в Венесуэлу, чтобы добыть для страны путёвку на Олимпиаду–2012. Но каждый, хоть раз выходивший с мячом на паркет, знает – главная победа в игре одерживается не над соперником. Главную победу каждый одерживает над собой, и очень часто это не имеет ничего общего с баскетболом. На первый взгляд. В тексте присутствует ненормативная лексика и сцены, рассчитанные на взрослую аудиторию. Содержит нецензурную брань.

Тарас Шакнуров

Контркультура