Д.О.П. (Департамент Особых Проектов)

Окрик повторился – на этот раз в нём ясно угадывались истерические нотки.

– Как бы дёру не дал с перепугу… – барон покачал головой. – Ну ладно, я его сейчас…

На пороге возник денщик с револьвером наизготовку. Барон бросил ему, указав на Войтюка» – «вяжи этого!». Сам же боком, так, чтобы его не было видно с лестницы, скользнул к двери, ведущей вниз.

Окно со звоном и дребезгом вылетело, осыпав внутренности комнаты дождём осколков. Щёку Алисы обожгло болью, но она успела увидеть, как в оконный проём влетает длинная, затянутая в тёмную ткань, фигура. Она испуганно отпрянула, пытаясь извлечь оружие, но «бульдог», в полном соответствии с законом подлости Мёрфи зацепился, и не поддавался её судорожным рывкам.

Пришелец же не стоял на месте. Мощным, с ноги, ударом в голову он свалил склонившегося над Геннадием денщика и метнулся к Корфу, на ходу доставая из-под одежды два кривых, зловещего вида, кинжала. Барон уже ждал его – на холёном лице играет высокомерная усмешка, шпажный клинок, извлечённый из трости, нацелен в грудь.

– Не вздумайте стрелять, мадмуазель! – каркнул он. – Я сам с ним разберусь!

Кончик шпаги качнулся, замерев на уровне глаз чужака. Тот злобно ощерился, что-то прошипел на непонятном языке, и кинулся в атаку.

Дзанг-дзанг-дзанг! – удары сыплются один за другим. Уследить за бойцами невозможно – они размытыми тенями мечутся среди вихря свистящей стали.

Алиса смещается в сторону (не хватало ещё угодить под клинки!) и вытаскивает, наконец, злосчастный «бульдог». И понимает, что стрелять нельзя – сперва, хорошо бы понять, где барон, а где его противник. А это при таком темпе схватки это попросту невозможно.

Хлоп! Хлоп! Выстрелы прозвучали глухо, словно в слой ваты – треск пуль, расщепляющих дверку шифоньера и то куда громче. Алиса поворачивается к источнику звука: Геннадий, дотянувшийся до своего оружия, сидит на корточках и палит по очереди то в неё, то в

барона. Пистолет он держит одной рукой, другой зажимает рану на щеке.

Алиса вскидывает «бульдог» и жмёт на спуск, но Войтюк откатывается в сторону, так, что оказывается отделённым от неё широченной постелью. Пуля из бельгийской пукалки бесполезно дырявит оконное стекло.

Хлоп! Хлоп! – кашляет пистолет. И сразу – женский крик, полный боли.

«…так это он не в меня?..»

Нет, не в неё. Вероника наискось, по стене, сползает вниз, на на шёлке, самого модного в этом сезоне лавандового цвета, расплываются два тёмных, почти чёрных пятна.

– Ну что, допрыгалась, кошка драная?

«… это он кому – мне или ей?..»

И тут же получает ответ – глушитель уставился ей в лоб, из маленькой дырочки на срезе курится прозрачный дымок.

«…это же не взаправду, понарошку! Он не может!..»

Лицо Геннадия исказилось – на не злобной ухмылкой, а гримасой ярости и отчаяния. Ага, вот в чём дело: затворная рама стоит в заднем положении, на задержке. Убийца не заметил, как расстрелял все патроны.

Дзанг-дзанг-дзанг! – фехтовальщики с упоением кружатся в своём смертоубийственном танце. Геннадий выплёвывает нецензурное ругательство и боком, чтобы не угодить под водопад выпадов и режущих взмахов, выскакивает на лестницу. Алиса перепрыгивает через распростёртого на полу денщика… и замирает в полушаге от двери. Сменить магазин – дело двух секунд, а, появившись в дверном проёме, она превратится в мишень, по которой не промажет даже самый скверный стрелок.

«…нет уж, дружок. Ищи дураков на Поле Чудес…»

Она выстрелила вниз – вслепую, не целясь, раз, другой. Снизу ответили тремя пулями – хороша бы она была, если бы вот так, сломя голову, бросилась вдогонку!

Алиса высаживает в дверной проём остаток барабана, «Вальтер» Геннадия дважды хлопает в ответ. И – полный боли вскрик за спиной, переходящий в долгий стон. Алиса оборачивается, бесполезный «бульдог» выставлен перед собой… Но стрелять уже не в кого: чужак висит на шпаге барона, подобно жуку, наколотому на булавку коллекционера, и кинжалы один за другим выпадают из ослабевших рук. Корф брезгливо морщится, упирается ногой в грудь своей жертве – и с силой толкает. Мёртвое тело мягко, словно тряпичная кукла, валится на пол.

Желудок скручивается в тугой тошнотворный узел. Она едва успевает отвернуться – и извергает недавний обед на пол.

– Ну, всё, всё, успокойтесь, мадам…

Рука ложится ей на плечо. Алиса оборачивается – это Корф, он протягивает ей платок.

– Войтюк палил наугад – и вот, зацепил этого, с позволения сказать, хашишина[12]. – он кивнул на тело, из-под которого растекалась ярко-алая лужица. – Несильно зацепил, в плечо, но этого хватило, чтобы бедняга отвлёкся, и я успел его проткнуть. Повезло, между прочим – ещё немного, и это он бы меня на ремни порезал…

Алиса только сейчас заметила, что правая кисть Корфа в крови, рукав распорот от локтя до запястья. Шпагу барон держит, зажав под левым локтем.

– Что вы мне суёте! – Алиса едва не отшвырнула платок прочь, но вовремя одумалась, и зажала его в кулачке.

«…перевязать? Извини, дорогой, некогда…»