Чудаки и зануды

— Идет. Но если выиграю я, ты отправишься домой и напялишь что-нибудь менее экстравагантное.

Все заулыбались. И плотнее запахнули куртки, спасаясь от ветра. Я давно знала, что вечеринки — это лишь неясные надежды и ожидания. Вот и дождалась.

На свою голову.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, в которой мы с головой погружаемся в воду, выбиваемся из сил, натягиваем на себя какое-то старье и краешком глаза заглядываем в рай

Я погрузилась в темную воду. Это было все равно что сунуть ноги в морозильник. Я чувствовала, как постепенно превращаюсь в замороженную курицу с пупырчатой желтоватой кожей.

Исак был уже далеко впереди. Он спрыгнул с причала, описав в воздухе изящную дугу. А у меня от ныряния болят уши, хотя сейчас это не имело никакого значения. Я стала проигрывать с самого начала, когда, отчаянно гримасничая, тащилась по мелководью прочь от берега.

— Брось ты эту затею, Симон, — крикнул Стефан, когда вода дошла мне уже до трусов. — Давай отзовем Исака. Хватит ребячиться.

Конечно, он прав. Ну и что? Я оттолкнулась ногами и поплыла туда, где из воды виднелась макушка Исака, но тут сбоку накатила волна и закрыла все. Ветер вздувал волны, так что почти ничего нельзя было разглядеть.

Плавала я неплохо, дедушка научил меня, еще когда я была совсем маленькая. И хотя мы давно перестали ездить на Мёйю, я все равно много плавала. Мама любила смотреть на воду. Каждое лето мы выбирались куда-нибудь на озеро или на залив, где можно вдоволь поплескаться. А зимой в Веллингбю я часто ходила в бассейн.

Но на сей раз речь шла не об увеселительном заплыве в летней, прогретой воде, залитой солнцем, как бутерброд джемом. Сейчас всё было всерьез.

До моста было метров семьсот-восемьсот, но в темноте на продувном ветру расстояние казалось бесконечным. Изредка я различала другой берег, освещенные вереницы окон кемпинга, мерцавшие сквозь гребни волн.

Я потеряла Исака из виду. Он рассекал волны, как стрела, словно на обычной тренировке в бассейне. Вдруг он вынырнул совсем рядом. Мокрые волосы прилипли к голове, я с трудом его узнала. В темноте лицо казалось иссиня-серым.

— Холодища! — проговорил он, отплевываясь.

— Угу, — согласилась я.

— Ну как, может, хватит?

Он что, решил, я сдрейфила? Или самому надоело? Может, невмоготу стало от холода? Или предлагает мне мировую? Не знаю. От холодрыги мне было не до размышлений.

Я мотнула головой и поплыла дальше.

— Псих! — прошипел Исак.

Он опять обогнал меня, молотя по воде ногами, так что брызги летели мне в глаза. Миг-другой — и он исчез за бурлящими волнами. Я осталась одна.

Голосов с берега давно не слышно. Исак уплыл. Я кляла себя на чем свет стоит. Отчего я ему даже не ответила? Отчего не спросила, что он имел в виду? Что за нелепое упрямство толкало меня вперед?

Холод пробирал меня насквозь.

Казалось, в кожу впиваются тысячи иголок. Руки и ноги онемели, как будто от наркоза. Сознание туманилось. Тело налилось тяжестью и отказывалось подчиняться, плыть становилось все труднее. Долго ли я так продержусь? Скорее назад!

Я повернула. Теперь волны накатывали на меня с другой стороны. Далеко впереди мерцали огни высотных домов, я поплыла на них. В рот заливалась вода, я еле успевала отплевываться. И плыла все медленнее, будто в вязком ледяном омлете, который вот-вот окончательно застынет.

Нетушки, не утону, думала я. Во что бы то ни стало выплыву из этой мерзкой черной мертвой воды. Озеро сдавливало, меня своими клешнями, прижимало к вздымающейся груди. Ни вздохнуть, ни пошевелиться. Силы оставляли меня.

И тут кто-то меня окликнул.

Совсем близко.

Неужели Исак?

Я отчаянно поплыла назад. Вода плескала в лицо. От напряжения мне стало теплее, вернулась способность чувствовать.

Вскоре я заметила его. Голова торчала, как поплавок на волнах.

— Я сейчас! — крикнула я против ветра, — Сейчас!

Он бил по воде ногами и размахивал одной рукой, чтобы я видела, где он.

— Не могу больше! — крикнул он. — Помоги! Пожалуйста!

Похоже, он действительно спекся. Лицо было искажено ужасом, я даже испугалась. Господи, доигралась! Если эта бурлящая пучина поглотит его, я буду виновата. А ведь я просто хотела ему понравиться. Вот и втянула в эту безумную, опасную затею.

— Не знаю, справлюсь ли, — прошептала я.

Еще немного — и я у цели.

— Не бросай меня! — просил Исак. — Слышишь?

— Не брошу! Только успокойся, а то ты нас обоих потопишь.

Я обхватила его за голову и поплыла туда, где, по моим расчетам, был берег. Впрочем, я уже не была в этом уверена. Вокруг царил мрак, холод и безмолвие. Я прижимала к груди холодную голову Исака и не могла высмотреть огни на берегу

— Прости меня, — прошептала я, обращаясь не то к Исаку, не то к тому сбрендившему Богу, игравшему с нами в свои дурацкие игры. А может, я обращалась к маме, или к Ингве, или к Килрою, да к кому угодно. Я сама не знала.

Вдруг послышались голоса.

Луна выглянула из-за туч, и в серебристом свете я разглядела приближавшуюся спасательную лодку, лавировавшую в волнах.