Чудаки и зануды

Я осмотрелась. Чего я, собственно, ожидала? Компания расфуфыренных задавал из северного пригорода, чавкая, пожирала креветок из большой стеклянной миски. Они манерно тянули гласные, словно вытягивали их из тесных воротников, перехваченных узкими галстуками. Многих я узнала. Водяной, Данне и Стефан изо всех сил накачивались лимонадом, объедались чипсами, хрустящими палочками, арахисом и сластями. Мурашка и Пэра развалились на золотисто-желтом плюшевом диване, похожем на огромный сырный рогалик. Фрида и Нетта слонялись в центре комнаты по расчищенной площадке, видимо, предназначенной для танцев. А Пепси то раскручивал, то вновь собирал напольную лампу.

И тут я заметила их.

Катти обвила рукой его шею. Я могла различить светло-голубые глаза. Но он меня не видел, смотрел на Каттино напудренное белое лицо с черной подводкой вокруг глаз и огненно-красным пятном вместо рта. Черная шевелюра почти целиком заслоняла его лицо. Мне показалось, что, прежде чем я их обнаружила, кто-то смотрел на меня из того угла. Наверное, я ошиблась.

Я решительно направилась в их сторону, хотя и понимала, что этого делать не стоит.

Бедняжки ничего не видели и не слышали. Я просунула голову сквозь копну черных волос.

— Ну, как язычок, милашка? Не болит? — поинтересовалась я.

— Ой, это ты, што ли? — удивилась Катти. — Нормально. Ш яжыком вше в поряшке.

— Класс, — кивнула я, чувствуя, как холод пробирает меня до костей, и обернулась к Исаку. — А ты как?

— А что?

— Может, еще птички нужны? — спросила я с ледяной улыбкой.

Я чувствовала, как во мне опять закипает злоба.

— Ты что, ревнуешь? — невозмутимо поинтересовался Исак.

Эта невозмутимость меня взбесила. Я готова была броситься на него с кулаками. Но Исак уже выскользнул из объятий Катти и был на пути к чипсам и прочей жратве. Головокружительный миг, когда жизнь предстала мне как медленный поток, где радость и горе сливались в звуках виолончели, соединявшей всё вокруг, этот миг прошел. Я снова очутилась один на один со своими проблемами.

Ревную? Неужели правда? Стою тут как шут гороховый, изображаю неизвестно кого и ловлю косые взгляды начерненных глаз, а тот, с кем мне хочется быть, уходит прочь жрать всякую гадость. Весело, нечего сказать!

— Пошшли, — Катти потянула меня за собой. — Пойдем, продолжим то, што не доделали в прошлый раш.

Я вытянула шею и вроде бы углядела вихры Исака, а Катти меж тем тащила меня по бесконечному ковру, усеянному хлебными крошками.

Хриплым голосом она мурлыкала мне на ухо:

Штей. Ай вонт ю ту штей…
Мейк ап йор майнд, дишайд.
Ви куд би мейкинг лав тунайт
Телл ми йеш энд нотт ай майт…

И тут я споткнулась. Чертовы ботинки!

Чтобы не упасть, я обеими руками уцепилась за Катти. Клоунские ботинки наехали друг на дружку, согнулись и в конце концов зарылись носами в ковер, словно два сбитых самолета.

Мы протаранили толпу и спикировали прямо на стол с креветками. Миска вдребезги разбилась, ударившись о горшок с экзотической пальмой, а мы приземлились на ковре. Падая, я треснулась обо что-то головой, так что все поплыло перед глазами. Я лежала на Катти, сжимая ее руками.

— Уф! — простонала Катти. — Зашем так горяшиться!

Я попыталась отодраться от пола, но, падая, мы стащили со стола скатерть и запутались в ней. Выбраться никак не удавалось.

Каттины глаза смеялись, а мне было не до смеха.

— Что это вы там затеяли на полу? — поинтересовался один из задавал.

Катти чмокнула меня в щеку.

— Мошет, еще полешим, милый, — проворковала она мне на ухо.

— Нет уж, — отрезала я.

Наконец мы снова были на ногах. Все, ухмыляясь, таращились на нас. Я была просто вне себя от злости, вдобавок меня жутко знобило. Все же я попыталась изобразить улыбку. Сколько еще это может продолжаться? Куда Катти меня снова тащит?

В этот миг Пепси включил-таки напольную лампу, с которой возился весь вечер. Она замерцала и замигала, рассылая вокруг яркие красные лучи, отчего площадка в середине комнаты сразу преобразилась в дискотеку, где «Siouxsie and the Banshees» выли свои унылые песни прямиком в наши жаждущие уши.

— Пощли, потаншуем, — Катти повлекла меня в центр мигающего светового круга.

Интересно, как танцуют мальчишки? Вот на таких вещах проще всего засыпаться. Я старалась придать своим движениям нарочитую угловатость, подражая холодной невозмутимости Траволты, который только что врезался башкой в стол. Я завидовала Катти: согнув колени, она покачивалась из стороны в сторону, так что волосы развевались, а грудь в обтягивающей кофточке подпрыгивала. Судя по всему, она старалась походить на Дженнифер Билз из фильма «Танец-вспышка», который я не видела, а Катти смотрела вместе с Исаком.

Будь я мальчишкой, я бы в нее влюбилась, думала я.

Будь я мальчишкой, я бы вечерами, лежа в кровати, мечтала о ней.

Будь я мальчишкой, мне бы нравились ее острый язычок и желтые глаза.

Будь я мальчишкой, как Исак, подумала я и так топнула ногой, что от боли слезы подступили к глазам.