Чудаки и зануды

Фрёкен Эрлинг развернула скомканный листок. Надо было мне схватить записку, едва она упала мне на парту, и сразу сжевать! Учительница стояла с запиской в руке, а мы ждали, что будет дальше.

— Извини, — произнесла она наконец бесцветным голосом. — Извини меня, Исак. Я погорячилась. Так вот, послушайте, что здесь написано. Вот. Нет, Симон, вонючая крыса, не стану я тебе подсказывать! Найди кого другого. Исак.

Я почувствовала, как внутри у меня что-то перевернулось. Хорош типчик! Выставил меня списывальщиком! Да как хитро! Разве теперь что докажешь! Нечего и пытаться! Меня трясло от злости, но вместе с тем я чувствовала растущее уважение к этому хитрюге.

Трясогузка повернулась ко мне.

— Значит, на самом деле отчитывать надо было тебя.

Она схватила мою тетрадь, порвала на мелкие клочки и бросила их на пол.

— Так мы поступаем со списывальщиками, Симон, — объявила она. — Я еще поговорю с тобой на перемене.

Я оглянулась на Исака. Он ухмыльнулся, весело, злорадно, от всего сердца. Отплатил. Теперь мы квиты!

— Что она сказала?

Мы сидели на берегу на порядочном расстоянии от школьного двора. С озера дул холодный ветер, и мы укрылись от него в старом полуразвалившемся сарае. Раньше здесь была лодочная станция и по воскресеньям давали напрокат лодки, а в сарае хранили весла и прочие снасти. Пара весел все еще валялась здесь с тех пор.

Вдобавок Исак, Данне, Водяной, Стефан и Пепси натащили в сарай всякого барахла со свалки — колченогую раскладушку, журнальный столик, радиоприемник, который Пепси, этот юный мастер золотые руки, отремонтировал, и мы теперь могли слушать бесконечные марши, прогнозы погоды, сигналы точного времени и сельскохозяйственные программы. Еще тут были стулья, керосиновая лампа, железная печка и примус.

На столе лежали кипы старых комиксов, почти полная колода карт и несколько раздобытых где-то порнографических газет. Пол был усеян окурками и засохшей жвачкой.

В общем, вполне уютное пристанище, куда девчонкам вход заказан. Всем, кроме Катти, конечно. Ведь она разрешала мальчишкам тискать себя за грудь, да еще рассказывала непристойные истории про то, чем взрослые занимаются по ночам.

Водяной прихватил с собой изрядное количество самодельных сигарет.

Мы втягивали едкий колкий дым, от которого в желудке, словно в бетономешалке, все переворачивалось и урчало: картофельное пюре, белый соус, котлеты. Мы притворялись, что прямо балдеем от каждой затяжки и лучшего развлечения, чем эти вонючие сигаретки, и представить себе не можем.

От былой настороженности не осталось и следа. На перемене мальчишки обступили меня, полные сочувствия, любопытства и восхищения, какого может удостоиться лишь тот, кто заставит взрослого потерять самообладание.

Со мной вдруг стали считаться.

Исак самолично привел меня в сарай, обитатели которого соблюдали строжайшую конспирацию и даже выставляли часового у дверей, чтобы туда не проник никто посторонний — ни случайный прохожий, ни девчонка, ни учитель.

Меня приняли в шайку. Злой дух во мне ликовал.

Пока Данне отковыривал ножиком засохшую болячку на коленке, я развлекала компанию рассказом о гневе Трясогузки. Все одобрительно ухмылялись, хотя и догадывались, что это выдумки. На самом деле она лишь внимательно и тревожно посмотрела на меня да поинтересовалась, что со мной стряслось. Но что я могла ей ответить? Уж лучше бы она рассердилась. А этот тревожный взгляд действовал мне на нервы.

Исак довольно усмехался. Он и словом не обмолвился, что подставил меня. Ну и я не стала об этом распространяться. Захочет похвалиться своими проделками — его дело, мне тоже есть, о чем рассказать, хотя бы о той куртке. Мы друг друга стоим.

Я присматривалась к нему. Он сидел и сплевывал табачные крошки, прилипшие к губам. Может, я ошиблась, может, он не такой уж безнадежный идиот, каким кажется на первый взгляд.

— Что мне делать? — вздохнул Исак, когда я закончила рассказ. — Трясогузка хочет, чтобы я завтра принес в класс моих птиц.

— Так тащи! — оживился Водяной, стараясь показать, что ему море по колено.

— Притащил бы, если б они были!

— Выходит, у тебя их нет? Что ж ты сразу не сказал!

— Так вышло.

Я его прекрасно понимала. Я ведь тоже соврала, что у меня есть собака. А Килрой-то пропал.

— Скажи, что они улетели, — предложила я.

— Надо было сразу отвертеться, — пробурчал Исак. — Да Трясогузка застала меня врасплох, вот я и пообещал принести.

— Скажи, что по утрам они плохо выглядят, — посоветовал Стефан.

— Все равно не отстанет, — вздохнул Исак.

— Ладно, так и быть, я все устрою, — заявила вдруг я, сама не ожидая от себя такой прыти. — Будут у тебя завтра птицы.

— Откуда? — Исак вытаращил глаза от удивления.

— Это уж мое дело, — заверила я, хотя понятия не имела, где возьму этих злосчастных пернатых.

В этот миг раздался жуткий трезвон — затарахтел старый будильник на столе. Пора было возвращаться в школу.

Наконец-то можно было затушить эти мерзкие сигареты.

Я не спешила возвращаться. Мне надо было пописать, а для этого необходимо остаться одной.