Чудаки и зануды

Солнце припекало затылок, утки довольно крякали, подбирая крошки хлеба, рыбные тефтели и куски кровяной колбасы. С моря подул слабый ветерок. Вокруг нас собралась толпа зевак. Я заметила в ней очкастую девчонку со жвачкой, а рядом другую в ультракороткой юбке, длинноногую и глазастую, у нее был маленький рот, курносый нос и большая грудь. Словом, собралась добрая половина класса.

Я по-прежнему шла по пятам за Исаком и понимала, что терпение его вот-вот лопнет. Остальные внимательно наблюдали за нами, да и сама я с нетерпением ждала, чем все кончится.

Вдруг Исак резко обернулся, метнул на меня бешеный взгляд и с размаху двинул мне кулаком в зубы, будто гвоздь в доску заколачивал. Неслабый был бы удар, вполне мог сбить меня с ног. Но я исхитрилась перехватить его руку и быстро пригнулась, так что он перелетел через мою голову и шлепнулся носом об асфальт. Дедушка научил меня этому приемчику как-то летом, давно.

Исак поднялся. На миг мы застыли друг против друга. Почти одного роста, только он чуть пошире. Мы взглянули друг другу в глаза, и я поняла, что азарт борьбы захватил и его.

В следующую секунду Исак налетел на меня и сбил с ног. Локтем он заехал мне по губе так, что та лопнула. Я почувствовала вкус крови, запахло сиренью. Подняв глаза, я заметила ту грудастую девчонку, она улыбалась мне совершенно определенным образом.

Это была Катти.

Рядом с ней стоял Дува — учитель физкультуры, прозванный Голубком, но я тогда еще не знала, кто он. Впрочем, мне хватило ума догадаться, что он учитель.

— Что вы здесь устроили, бузотеры? — поинтересовался он сухо.

— Он поскользнулся на утином дерьме и расквасил себе нос, — принялась я объяснять, указывая на Исака. — Я хотел помочь, да тоже свалился, губу разбил.

— Как тебя зовут? — спросил Голубок.

— Симон.

— Я запомню. Живо мотайте отсюда, да не забудьте умыться.

Мы вместе отравились в мужской туалет. Оба молчали.

Я настолько вошла в роль мальчишки, что едва не пристроилась рядом с Исаком у писсуара. Да только смекнула, что мои возможности ограничены.

После обеда в окно заглянуло солнце. За спортзалом виднелась полоска моря, такая же синяя, как тетрадки, которые мне выдала фрёкен Эрлинг по прозвищу Трясогузка. Ласточки, словно стрелы, рассекали небо. Я сосала нижнюю губу, она была соленая и медленно опухала, все больше напоминая поросячью. Краешком глаза я подсматривала за Исаком, который тер оцарапанный нос.

«Сыграем в крестики-нолики, тупица?» — написала я на клочке бумаги, вырванном из тетради в клеточку, и подсунула Исаку. Он нарисовал крестик и подвинул бумажку ко мне.

Мы сыграли десять партий, а учительница тем временем распространялась о домашних животных, хотела выяснить, у кого из нас есть дома питомцы. Я выиграла восемь раз, и Исак совсем скис. Два моих поражения объяснялись тем, что, когда Трясогузка обратилась с вопросом ко мне, я вспомнила о Килрое и сказала, что у меня есть собака. Где-то он теперь? Увижу ли я его когда-нибудь? Может, на самом деле у меня уже и нет собаки.

Почти у всех в классе были домашние животные. Фрида сказала, что у нее живет попугай, Катти — что у нее есть шотландский пони, только его держат в деревне. У Мурашки был певчий попугай, у Пепси — овчарка, у Нетты — кот, а у Водяного — рыбки. Стефан рассказал, что у него раньше жила летучая мышь, но она поранила крыло, и отец ее убил. У Данне в клетке на участке жили кролики, у очкастой Анны странствующий палочник.

— Птицы, — сказал Исак, когда очередь дошла до него.

Учительница поинтересовалась, какие именно, но он не смог вспомнить название, только промямлил: «Коричневые такие». Фрёкен Эрлинг сказала, что хорошо бы кому-то принести своих питомцев в школу. Я надеялась, что меня она не попросит. Ведь пропавшую собаку в класс не приведешь. Но она обратилась к Исаку.

— Ладно, — согласился он.

Исак поджидал меня после последнего звонка. Я нарочно замешкалась. Не хотелось встречаться с владельцем джинсовой куртки, которую я стащила в коридоре. Судя по размеру, парень был настоящим верзилой. Поэтому я задержалась в классе, когда все остальные устремились вон, словно одуванчики к солнцу.

— Тебе в какую сторону? — поинтересовался Исак вполне дружелюбно.

Чего привязался? Может, хочет завести меня подальше, а потом возьмет да и столкнет в какую-нибудь канаву. С него станется.

— В другую, — отрезала я.

— В какую другую?

— Не туда, куда тебе.

Исак с любопытством разглядывал мою куртку. И явно не собирался отступать.

— Где ты ее раздобыл? — спросил он.

Может, догадался? А вдруг его подослал владелец куртки? Тут я заметила, что к нам вразвалочку направляется парень без куртки, живот его так и выпирал из-под футболки. Пожалуй, он был одного размера с моей курткой, а физиономия — точь-в-точь как у бульдога из мультфильмов, которые я смотрела, когда была маленькой: гонялся за невинными собачками, чтобы перегрызть им горло. Руки у верзилы побелели от холода, но были такими огромными и мускулистыми, словно он каждый вечер упражнялся с гантелями и штангой.

Я взглянула на Исака и ощутила новый прилив злости.

— Нравится?

Он кивнул.