Чтобы все спаслись. Рай, ад и всеобщее спасение

Размышление о греческом языке может, вероятно, пролить некоторый свет на служение Христа в Галилее и Иудее. Иисус, согласно Луке, был образованным сыном синагоги. Это могло бы означать, что он был способен читать по-еврейски или по-гречески либо на обоих языках (вероятно, Библией иудеев того времени, даже в галилейской глубинке, нередко был наиболее популярный греческий перевод, Септуагинта). Некоторые исследователи Нового Завета и историки христианства долгое время сомневались даже, что он мог свободно – или вообще мог – говорить по-гречески, однако я полагаю, что это заблуждение – поспешное заключение, в основе которого лежит явная склонность ранней протестантской библеистики представлять ближневосточный иудаизм I века неестественно изолированным от более широкой греко-римской культуры, в которую он к тому времени давно уже был погружен. После трех веков эллинизации греческое койне стало lingua franca всего этого региона. Тем не менее мы можем с достаточной уверенностью сказать, что, обращаясь к массам – преимущественно крестьянам Галилеи и Иудеи, – Иисус определенно должен был говорить на местном «народном» языке – арамейском. Поэтому если допустить, что записанные в Евангелиях учения действительно верно передают использовавшиеся Иисусом семитские термины посредством их узнаваемых греческих эквивалентов, то следует задаться вопросом, какие именно из первых скрываются за вторыми в текстах Нового Завета. К счастью, некоторым руководством здесь может служить Септуагинта. Слова aiōn и aiōnios на ее страницах соответствуют различным формам и употреблениям еврейского ‘olam (или ‘alma по-арамейски), которое может означать «век», или «эпоху», или время, сокрытое в далеком прошлом либо далеком будущем, или «мир» либо «устроение», или даже порою, возможно, «вечность», но которое может также означать любой протяженный период, имеющий естественные пределы, при этом не обязательно очень длительный. Например, во Втор 15:17, где для обозначения времени жизни раба еврейский текст использует ‘olam, греческий использует aiōn. По правде сказать, древнееврейского термина, естественным образом передававшего значение «вечности» в точном смысле – то есть понимаемой либо как неограниченная временна́я длительность, либо как вневременная неизменность, – вообще не имелось. Вместо этого для передачи представления о необычайной длительности – иногда столь необычайной, что фактически речь идет о бесконечности, – еврейские тексты использовали ряд идиоматических выражений – метафорических, гиперболических, перифрастических. Некоторые из этих идиом без труда различимы за определенными повторяющимися греческими оборотами как в Септуагинте, так и в Новом Завете. Возьмем, к примеру, греческое выражение εἰς τὸν αἰῶνα (eis ton aiōna), которое по-английски обычно передается словом «forever» («навсегда», «навек»)[21] – что правильно, если быть педантически точным в отношении этимологического присутствия латинского слова aevum в английском «forever», – но которое сегодня, возможно, лучше было бы передать как «unto the age» («до века») или «for the age» («на век», «в течение века»). Это эквивалент еврейского le-‘olam или ‘ad-‘olam, основной смысл которого – «отныне и до конца этого века». Или возьмем выражения εἰς τοὺς αἰῶνας τῶν αἰώνων (eis tous aiōnas tōn aiōnōn) – часто переводимое как «forever and ever» («навсегда и всегда»)[22], но буквально означающее «до веков веков» – и ὁ αἰὼν τῶν αἰώνων (^ho aiōn tōn aiōnōn) – «век веков». Это стандартные греческие корреляты таких еврейских выражений, как le-‘olam wa-‘ed («до века и далее») или le-‘olemei ‘olamim («до веков веков»), которые, возможно, обозначают что-то подобное вечности, но которые можно также понять в смысле просто неопределенно большого периода времени.