Чтобы все спаслись. Рай, ад и всеобщее спасение

Одно из тех утомительнейших возражений, что часто приводятся в ответ на любую моральную критику инферналистских ортодоксий, заключается в том, что такая критика судит о деяниях Бога исходя из некой этической нормы, применимой к конечным творениям, и тем самым покушается на недосягаемую трансцендентность того, кто творит всё ради своих собственных целей. Это попросту неверно. Прежде всего, выражая свою моральную обеспокоенность по поводу идеи вечного ада, мы пытаемся судить вовсе не Бога, а лишь те истории, которые привыкли рассказывать о Нем. Чтобы заметить, что традиционно приписываемая христианскому Богу благость – даже та «Благость-как-таковая», с которой принято отождествлять природу Бога, – должна иметь некоторый аналогический индикатор в виде моральных истин, которых христиане, как считается, должны держаться, не обязательно представлять Бога неким конечным этическим деятелем, также подчиняющимся внешним по отношению к Нему моральным истинам. Некоторые христиане, даже из числа тех, кто принимает древние метафизические определения Бога как Блага самого по себе, нередко делают вид, будто налагают на свои рассуждения о Боге апофатическое ограничение столь непомерное, что всякая аналогия становится невозможной и таким образом все богословские высказывания сводятся просто к утверждениям, проистекающим из некоего таинственного источника авторитета, который сам (опять же, по причине отказа от аналогического мышления) не может быть удостоверен совершенно никакой силой разума. Вера в таком случае становится лишь бездумным подчинением собранию принципиально недоступных пониманию прорицаний, исходящих из полностью сокрытого источника. Да, конечно, в некоторых школах западнохристианской мысли существует «номиналистская» и «волюнтаристская» традиция, которая не полагает, что природа Бога обратима с трансцендентальными совершенствами (благом, истиной, красотой, единством, бытием), а представляет Бога как этакую бездну чистой, доморальной воли, полностью сокрытой за завесами природы и истории. Однако преобладающая традиция, в силу целого ряда экзегетических и логических причин, справедливо отвергла такой взгляд на вещи как порочный в доктринальном и бессодержательный в философском отношении. Тем не менее даже христиане, приверженные более ортодоксальному и более строгому в рациональном плане пониманию Бога, считают иногда весьма удобным прибегать к «божественной трансцендентности» или «божественной непостижимости» как эвфемизму, скрывающему неразрешенные логические противоречия в их собственных системах убеждений.

Несколько придирчивых критиков моей лекции 2015 года, которую я упоминал во введении, ссылались на книгу доминиканского философа Брайана Дейвиса Реальность Бога и проблема зла (2006), особенно на многократно повторяемое Дейвисом утверждение, что Бог не есть этический деятель и что поэтому мы не можем делать выводов относительно того, как Он должен действовать в отношении своих творений в каждой конкретной ситуации. Я не буду утруждать себя выяснением того, всегда ли те, кто апеллировал к этой книге, действительно так хорошо понимали позицию Дейвиса, как это им представлялось, поскольку в любом случае испытываю по отношению к этой книге весьма смешанные чувства. Я готов согласиться с большинством основных метафизических принципов, принимаемых или выдвигаемых Дейвисом, но в то же время совершенно не согласен с теми многочисленными выводами, которые он из них делает. Однако в этом конкретном вопросе он безусловно прав: если Бог есть Бог в каком-либо философски последовательном смысле этого слова, тогда, несомненно, Бог не есть, подобно одному из нас, этический деятель. Он не есть конечное, психологически ограниченное, индивидуальное разумное существо, которое раз за разом оказывается в ситуации морального выбора и от которого требуется принятие обдуманных этических решений в соответствии с неким критерием добра или неким деонтологическим кодексом непосредственных обязанностей, стоящим на более высокой, чем Он сам, ступени реальности. Но что с того? По правде сказать, это всего лишь банальный трюизм метафизического рассуждения. С точки зрения традиционной христианской мысли он представляет собой не более поразительное прозрение, чем столь же неоспоримое утверждение, что Бог не благ в том смысле, в каком могло или не могло бы быть благим конечное существо, но есть бесконечная Благость как таковая; или что Он не есть просто что-то истинное, но есть Истина в ее трансцендентной полноте; или что Он не есть что-то прекрасное, но есть абсолютная Красота; или что Он не есть отдельная вещь, которой даровано единство, но есть трансцендентное Единство, являющееся основанием всей реальности; или что Он не есть отдельное сущее среди других сущих, но есть бесконечное субсистентное Сущее как таковое, от которого зависят все вещи.