Что за девушка

Кто-то кладет руку мне на плечо:

— Ого! — Это Кайл. — Не думал, что ты объявишься. Пришла извиниться?

Мы с Джуни одновременно переспрашиваем:

— Извиниться?

Только у меня это звучит как вопрос, а у Джуни — как ругательство.

— Ага, — соглашается Кайл и наклоняется ко мне так близко, что я чую его дыхание.

Кайл в команде и не должен пить перед завтрашним забегом, не говоря уже о том, чтобы проводить у себя «Большую ночь». Впрочем, он всегда был довольно заурядным бегуном. Его, скорее всего, не выпустят на трек. Я всегда думала, что это Майк убедил тренера включить Кайла в команду, но никогда не спрашивала. Майк не любил такие вопросы.

— Ну, знаешь, за всю эту путаницу, — подмигивает Кайл. — Путаница — это мягко сказано, конечно, но не волнуйся, Майк нам все объяснил.

— О чем это ты? — спрашивает Джуни.

— О твоем фингале, конечно! — Кайл машет на мое лицо. — Я говорил Майку, что надо наподдать этому неудачнику хорошенько, но он сказал, что не станет опускаться до уровня Хайрама. А может, просто не хочет защищать честь такой потаскушки, как ты.

— До уровня Хайрама?! — выплевывает Джуни. Она не понимает, о чем речь. А вот я понимаю. Здесь все кристально ясно.

Майк редко строит планы на ходу — он любит продумывать стратегию заранее, — но, видимо, вчера сделал исключение. Потому что, едва решив меня защитить, Хайрам предоставил Майку лазейку.

Как только он вышел из машины, Майк тут же понял, что между нами что-то есть (пусть даже просто дружба).

А потом Хайрам ударил Майка, и Майк упал, показывая всем, кто злодей, а кто — пацифист.

И Майк сказал, что меня, как и его, ударил Хайрам, и выставил меня лгуньей и изменщицей.

И все в это поверили, потому что гораздо проще ненавидеть неудачника, с которым никто, по сути, не общается, чем любимчика всей школы.

Кайл уходит, и я объясняю все это Джуни.

— Но это же ерунда, — говорит она. — Ты же сказала, что это Майк. Ты даже не упоминала Хайрама. Так ведь?

Нет, не упоминала, по крайней мере в разговоре с директором Скотт. Вообще-то я даже в разговоре с Джуни ничего не упоминала про встречи с Хайрамом, даже когда он возил нас: из школы, на пляж, к себе домой, к нам домой. Я хранила Хайрама в секрете.

Нет. Я хранила Майка в секрете.

Нет. Я хранила секрет Майка.

Или то, что он меня бил, — это мой секрет?

Я мотаю головой. Джуни протягивает мне стаканчик. Я делаю глоток. А потом еще один и еще, пока не допиваю до дна.

— Майя! — Это Эрика Блэк. Мы с ней в одном классе по истории. — Я так рада, что ты здесь!

Эрика уже третий человек, который не ожидал меня увидеть. Несколько дней назад всех удивило бы, если бы я здесь не появилась.

— Вот как?

— Конечно. Я уже приготовила розовую футболку для демонстрации.

Джуни шикает на нее, но Эрика качает головой:

— Ой, такое не утаишь, Джунипер. И вообще, разве пустить клич — не главное?

Конечно, но…

— Ну, — говорит Эрика, — клич пустили. Поверь мне, здесь все готовы к завтрашней акции.

— Все? — повторяю я, оглядывая толпу вокруг. Майк никогда не любил вечеринки — предпочитал небольшие компании, — но всегда на них ходил. «Людей посмотреть, себя показать», — говорил он.

Если подумать о том, что сегодня показываю я, эта присказка звучит почти смешно.

— Ну, почти все. — Эрика чуть ли не хихикает. — Чудо, что этого неудачника до сих пор не исключили.

Эрика третий человек, который называет Хайрама неудачником. Я пытаюсь вспомнить, называла ли я его так до того, как начала общаться с ним в его машине. Или даже после.

— Слушай, — тихо говорит Джуни, наклоняясь ближе, чтобы ее слова не заглушала музыка, — я попробую разобраться, что тут происходит. Ты подождешь пару минут?

— Я объяснила, что происходит, — начинаю я, но Джуни уже отпустила мою руку и растворилась в толпе.

А Эрика все говорит. Она почти переходит на крик, потому что иначе я ее не услышу:

— Я хочу, чтобы ты знала, тебя никто не винит.

— Что? — тупо переспрашиваю я.

— Никто тебя не винит, ну, знаешь, за путаницу. Ты тут жертва, а мы никогда не будем винить жертву.

— Конечно, нет, — соглашаюсь я. Я знаю, что она хочет услышать. Я всегда умела угадывать, что от меня хотят услышать.

— Травма — это сложно. ПТСР[3] и все вот это. Я читала, что от него даже бывают галлюцинации, представляешь?

Я киваю, несмотря на то что нет, не представляю.

— Дело не в том, что кто-то не верит, что тебя ударили. — Эрика берет меня за руку, как будто мне срочно нужна поддержка. — Ты же понимаешь, да? Мы все тебе верим.

Я снова киваю, но они верят не мне. Они верят Майку.

Разве я могу их винить? Майк высказался, как только его ударили. А я нет.

— По крайней мере, Хайрам показал всем, кто он на самом деле. Господи, он тебя принуждал? — В голосе Эрики снова звучит тревога. — За это тебя тоже никто не станет винить.

И она добавляет:

— На твоем месте я был пошла в полицию сразу, как только это случилось.

Я медленно моргаю. Эрика верит, что это длилось несколько месяцев, но не верит, что я знаю, кто именно меня бил.

— Почему ты осталась? — спрашивает она. — Он пригрозил, что будет хуже, если расскажешь?