Что за девушка

Может, Майя чувствовала, что я скажу что-то не то. Может, она пыталась со мной поделиться, а я не слушала. Или была слишком занята болтовней и мыслями о себе, чтобы заметить, что Майе тоже есть что сказать. Хотя мы не очень-то много разговаривали в последнее время.

Майя качает головой:

— Нет, не знала бы. Я специально все скрывала. Как и ты.

Я киваю. Майя права. Мы обе знаем, как спрятать то, что не хочется показывать другим.

— Зачем, интересно?

Майя пожимает плечами.

Я бросаю взгляд на Хайрама, который все еще вежливо притворяется спящим, и говорю:

— Мы стали реже видеться с тех пор, как вы с Майком начали встречаться. Я даже не могла больше подвозить тебя до школы.

— Я знаю. — Майя садится и обнимает колени руками. Длинные волосы падают на лицо, отчасти прикрывая синяк. — Он хотел, чтобы мы проводили время вместе. Все время, какое только было.

Она вздыхает. Я думаю о том, как мне хотелось быть с Тесс. Как я ждала ее ответов на сообщения. Как я боялась, что она меня не любит, если она медлила с ответом.

Глаза у Майи блестят.

— Он всегда был так добр ко мне.

— Как ты можешь такое говорить? — Слова вырываются прежде, чем я могу их остановить. Я всегда несу какую-то чушь.

Майя пожимает плечами:

— Не знаю.

— Можно спросить еще кое-что?

Она кивает.

— Ты хочешь, чтобы его исключили?

— Не знаю, — опять отвечает она.

Быстро — снова так быстро, что не успеваю остановиться, — я спрашиваю:

— Но все-таки хочешь, правда? Иначе зачем ты пошла к директору, а не куда-то еще?

— По привычке? — предполагает Майя. — Знаешь, какой-то пережиток младшей школы, где нас учили говорить учителю, если что-то не так.

Я киваю:

— Логично.

Майя улыбается:

— Вообще-то, не очень.

— Да нет, вполне логично! — настаиваю я.

— Ты просто пытаешься меня утешить.

— Ну, я утешаюсь, когда истекаю кровью. Не мне кого-то осуждать.

Майя смеется — не так громко, как раньше, но все равно искренне:

— Ты всегда знаешь, что сказать.

— Ты что, шутишь? — Теперь смеюсь я. — Я никогда не знаю, что сказать!

Волнистые волосы Майи волнуются еще сильнее на соленом морском ветру, и она заправляет пару прядей за ухо, потом утыкается подбородком в колени. Я пытаюсь перестать пялиться на темно-розовую кожу вокруг ее глаза.

— Ты же слышала про демонстрацию в воскресенье? — Конечно, я знаю, что слышала. Я сама рассказала ей за обедом. — Они… то есть мы хотим потребовать исключения Майка.

Майя не отвечает. Я поспешно добавляю:

— Я могу все отменить, если хочешь. Могу попробовать.

Майя переводит взгляд на воду и глубоко вздыхает. Наконец она говорит:

— Помнишь, нам вечно говорили не ябедничать? Ну, в садике. Ябеда-корябеда, — напевает она. — И чего бы ни добивались взрослые, мы знали, что дети не должны друг про друга ничего рассказывать.

— Но ты не ябедничала на Майка! Ты… — Я с трудом подбираю слова: — Ты доложила о нем.

Как будто Майя разведчица, а Майк — вражеский шпион. Нет, так получается, что она специально с ним связалась.

Майя смотрит на волны как завороженная: одна волна, вторая, третья. Я сдвигаюсь, чтобы сесть так же, как и она, но смотрю не на море, а на нее.

— Ты все еще носишь браслет, который он тебе подарил, — замечаю я вслух.

Майя кивает:

— Я знаю.

— Как думаешь, ты когда-нибудь его снимешь?

Взгляд Майи бегает вверх-вниз, вслед за волнами.

— Я не знаю.

МАЙЯ

Когда мы добрались до пляжа, я все еще ощущала прикосновение Майка. Я знала, что он больше не держит меня, но моя кожа как будто бы в это не верила. Раньше мне это так нравилось — чувствовать Майка после расставания. Но сегодня я хотела, чтобы это прекратилось. И кинулась в воду, как будто можно было его с себя смыть. Я знала, что Хайрам и Джуни увидят мои бедра, живот, те части тела, которые толще и мягче, чем мне хотелось бы, те части тела, которые я обычно маскирую одеждой, но мне нужно было избавиться от прикосновений Майка.

Вроде сработало. По крайней мере, вода такая холодная, что я уже ничего не чувствую.

Мне все еще не хочется домой, но мы сидим на пляже так долго, что уже спустился туман и похолодало. Джуни не приглашает меня к себе. Наверное, не хочет, чтобы родители увидели ее с Хайрамом. Мама Джуни может о нем знать. Фрида (в отличие от моей мамы) из тех родителей, которые во всем участвуют и знают все обо всем. Она спросила, как прошло наше с Майком первое свидание, через пару дней после того, как оно случилось, когда я ужинала у них дома. Это было еще до того, как я перестала приходить к ним на ужин. Мама Джуни отлично готовит (в отличие от моей).

— Поехали куда-нибудь, где нет родителей, — говорю я наконец. — И учителей. И школьных психологов.

— Понял-принял, — отвечает Хайрам.

Мы садимся в машину, и он трогается.

— Рука еще болит? — через какое-то время спрашиваю я.

Хайрам ухмыляется:

— Меньше, чем его лицо.

Я поворачиваюсь к Джуни и вижу, что она прикрыла рот рукой, пытаясь не расхохотаться. Нас сегодня смешат странные вещи.