Что такое любовь?

А в легкой сексуальной связи все по-другому. Ее участники не ищут друг у друга ни признания, ни самовыражения. И если нет понимания, то в принципе это вовсе не плохо. Так меньше ответственности, а главное – в душу никто не лезет, да и чужая душа останется потемками.

У легкой связи существует даже ходячая формула: «Уметь отделять душу от тела». И тот, кто переступает очерченную грань и вдруг начинает притязать на понимание и бережное отношение к своему внутреннему миру, – нарушает правила игры и из нее исключается.

Сегодня немало мужчин и женщин нацелены на отношения легкой связи, и общаются друг с другом сознательно не обмениваясь душами. Каждый сам по себе, на определенном расстоянии друг от друга – так и живут, порою целую жизнь, душу свою свято храня только для самого себя.

Отчего так?

Причины различны. Кто-то пережил драму негармоничной любви и отныне зарекся на всю оставшуюся жизнь – никакого больше доверия мужчине или женщине, ибо Он и Она столь различные и противоположные галактики, что понимания быть не может и не должно. И хотя притяжение тел существует, души заряжены только силами отталкивания – так оно и есть и так оно будет. Таков вывод, на котором держится теперь человек, не ведая, что закрывает себе путь к любви.

Сколь часто мужчины или женщины говорят друг о друге одни и те же горькие слова: «Да разве они поймут?» Слова слышат дети от матерей, глотающих слезы обиды, слышат от отцов, громко в гневе хлопающих дверьми в разгар очередной ссоры, впитывают, как говорится, с молоком матери, в родном доме. И если вырос ребенок в семье, в которой нет любви, нет признания родителями друг друга, то не надо удивляться, если установку на исходное непонимание мужчинами женщин и женщинами мужчин юноша и девушка несут в свои взрослые отношения, мечтая о любви, но нацеливая себя, по существу только на легкую (или нелегкую?) связь, поскольку души свои отдавать они и боятся, и не хотят.

Установка на легкую, только сексуальную связь досталась людям как идеал также и от прошлых столетий. И хотя XVIII – XIX века, например, знают вершины любви – духовное понимание женами декабристов своих ссыльных мужей, удивительную способность мадам де Варанс дать возможность самовыражения гению юного Руссо, глубокое понимание Бальзаком любимой им женщины – мадам де Берни, – все же в массе своей рядовые мужчины чаще всего не понимали женщин, а рядовые женщины не понимали мужчин. И оба – и мужчина, и женщина – боялись отдавать свои души.

Да и на самом деле, светскую «львицу» попробуй, пусти в свою душу – она там такого натворит, что и костей не соберешь. Светскую красавицу предстояло покорить и обязательно бросить первым, пока не охладеет она. Не признания своих действительных душевных качеств искали светские баловни в любовных объятиях светских кокеток. В светском обществе легионы Растиньяков и де Марсе и легионы женщин высшего света устраивали охоту друг за другом, становясь добычей опытных хищников – в мужском и женском обличим. И не было для Растиньяков и де Марсе ничего страшнее, чем быть покоренным женщиной. От плена любви светские львы бежали как от чумы. Женщин такие казановы не уважали, но их и боялись, никому в том не признаваясь.

При таких установках не могла возникнуть забота о душевном состоянии друг друга, не могло появиться желания выразить себя во всей нежности и беззащитности, если такие чувства не были убиты ни в мужчине, ни в женщине.

Не любил женщин и хозяин лавки. У пухленькой женушки тогдашнего мелкого «бизнесмена» лишь шляпки на уме, да одна забота – выманить у скаредного мужа деньги на ленты да кружева и всяческие безделушки, а может быть перекинуться тайным взглядом с молодым приказчиком. Если женщина воцарялась в душе делового мужчины – разорить могла, по миру пустить. Боялся мужчина женщин, хотя и не уважал.

А крестьянскую бабу муж бил нещадно – за волосы таскал, за битье то не считая, головой об стенку колотил по случаю паскудного настроения, по поводу водки, а то и просто так, скуки ради, для души и, чтобы знала баба свое место. Лупили глупую бабу, во всем и всегда виноватую. На ней вымещал крестьянин злобу и ненависть к тяжелой доле забитого, замордованного существования, ее, – жену – за человека при том не считая.