Что такое любовь?

В обыденном сознании наличие сексуальных чувств и эмоций зачастую принимается за единственный критерий любви. Вызывает женщина или мужчина любовное желание, значит – любовь, не вызывает, значит – не любовь. Так рассуждают тысячи из тысяч. И если вторая половина утверждения верна, нет любви, если и поцеловать человека не хочется, то первая далека от истины. Сексуальная жизнь не однозначна, она – целый мир внутри человека, со своими ямами и вершинами. И не каждое желание есть любовь, да и желать можно, не любя.

В течение многих веков христианская мораль западного мира обходила сексуальную потребность человека суровым молчанием, безоговорочно объявив ее грехом, проклятым богом, постыдным животным инстинктом. Отчуждать дух от тела, поднять душу до высот небесных, низвергнув тело в грязь и мрак – вот что требовалось от человека. Но и тогда не удалось превратить человечество в сплошное облако в штанах, и люди, разорвав единство души и тела, все же предавались «греху» и не вымерли. В книге «Вкус запретного плода» [изд. «Молодая Гвардия», 1991 г.] Игорь Кон обращает внимание на разрыв между официальной и бытовой культурами в средневековой Европе, где первая презирала секс, а вторая разрешала людям наслаждаться почти всеми радостями секса на карнавалах, деревенских посиделках, в куртуазных песнях трубадуров. Так что разрыв между душой и телом и в те века не был абсолютным, а реальная жизнь не такой уж аскетически целомудренной. И это утешает. Тем не менее души людские та мораль поисковеркала вдосталь, души, что жили в теле и стыдились греховной оболочки. И стыдятся порой и сегодня.

И не все, пока еще не все, скользят по строкам о сексуальной жизни человека с открытой душой, с любовью к тайнам человеческого тела, которыми одарила людей природа, одарила на радость, на счастье, для жизни.

Двое, что любят друг друга гармоничной любовью, знают, как счастливо бывает им друг в друге, несказанно, неповторимо. Но говорить об этом вслух? Какая профанация, бестактность, сколь разрушителен словесный анализ – так ощущают тысячи из тысяч.

И я снова готова положить ручку на место, я опять боюсь вторгнуться, разбить. Может быть, поэзия поведает о чуде, а анализ ума – прочь, ибо плод, что ты хочешь познать, запретен.

Но и поэты редко касались скрытых от людских глаз подводных течений в море любви. Смел касаться скрытых струн любви великий поэт, многоцветный певец любви – Лорка. Однажды открылся и Пушкин:

Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем,
Восторгом чувственным, безумством, исступленьем,
Стенаньем, криками вакханки молодой,
Когда, виясь в моих объятиях змией,
Порывом пылких ласк и язвою лобзаний
Она торопит миг последних содроганий!

О, как милее ты, смиренница моя!
О, как мучительно тобою счастлив я,
Когда склонялся на долгие моленья,
Ты предаешься мне, нежна без упоенья,
Стыдливо – холодна, восторгу моему
Едва ответствуешь, не внемлешь ничему
И оживляешься потом все боле, боле –
И делишь, наконец, мой пламень поневоле!

Но если даже поэты предпочитают молчать, то как же посметь открыть рот и начать писать эту страницу любви?

Так стереотип прошлого против моей воли накладывает лапу запрета и на меня, сегодняшнюю.

Не хочу!

Все-таки надо писать. К тому же я не первая. Есть медики, есть ученые, есть молодая отрасль науки – сексология, достижения которой необходимы многим людям, чтобы быть счастливыми в любовных объятиях. И люди уже читают такие книги. И были и есть писатели. Даже в средние века храбрый Бокаччио бросил в лицо монахам целую пригоршню озорных рассказов о сладостях человеческого тела. А сегодня кинематографисты уже радуют и сердят зрителей на экране эротическими радостями любви. Мы учимся земной основе любви. Но повторять то, что есть в специальной литературе по сексологии – не моя задача. Мне – по логике предшествующих страниц – надо выявить формулу любви, отражающую удовлетворение потребностей жизни при сексуальном контакте, и определить, чем разнятся сексуальные радости в отношениях любви, легкой связи, браке без любви.